Мы выбрались со двора и прямо через заросли крапивы поволокли торговца к дожидавшейся нас телеге.
– Что мне ещё оставалось? – с натугой прохрипел я по дороге. – Их сам чёрт принёс!
– Забудь! – только и ответил Арчибальд, а когда мы погрузили пленника на телегу, спеленали его по рукам и ногам и укрыли дерюгой, попросил тень: – Дай знать, когда начнётся переполох. Мы наследили.
Тень протестовать не стала, но неожиданно цепко ухватила меня за рукав и попросила:
– Оставь его мне.
– Зачем ещё?
– Это так важно?
Я задумался и покачал головой.
– Да нет.
– Так он мой? Ты даёшь слово?
– Ну, разумеется! – Я выдернул руку и взобрался на телегу. – Всё, погнали!
Телега немного поплутала по окрестным улочкам, но далеко мы уезжать не стали, и вскоре Арчи направил лошадь во двор какого-то заброшенного особняка с пустыми провалами окон и прохудившейся крышей.
– Здесь никого, ты проверял? – уточнил я, положив ладонь на рукоять меча.
– Да, чисто, – подтвердил здоровяк, и мы в четыре руки заволокли торговца в дом. Бросили его посреди просторной комнаты, и Арчи сразу отступил в угол, не желая мешать, а я прошёлся вдоль выломанных окон, размышляя, с чего начать допрос.
Ни тратить время на задушевные беседы, ни мотать пленнику кишки не хотелось.
Хотелось всё сделать быстро и чисто.
Вот только шансов на это было немного.
И с обречённым вздохом я достал нож. Сдерживаться не стал и ногу Свина кольнул от души. Просто выбрал место с внешней стороны бедра, чтобы, не дай тени, наш пленник не истёк кровью раньше отмеренного ему срока.
Торговец встрепенулся, задёргался и замычал, но кляп не позволил распугать истошными воплями окрестных обитателей.
– Не суетись, – похлопал я его по щеке. – У нас к тебе есть пара вопросов. Просто поговори с нами, и не придётся выбивать их из тебя силой. Вырезать точнее…
Но Свин голосу разума не внял и принялся яростно вращать глазами и жевать кляп, стремясь избавиться от запиханной в рот тряпки.
– С таким каши не сваришь, – сказал из тёмноты Арчи и устало опустился на какую-то рухлядь.
Я с ним спорить не стал, вместо этого молча настрогал лучин из ножки разломанного стула, достал кремень, кресало и трут и развёл небольшой костерок у ног пленника. Тот попытался отползти, пришлось навалиться на него и упереться коленом в спину. Свин застонал, я врезал ему по почкам и стянул сначала один сапог, затем другой.
– Ненавижу вонь горелого мяса, – проворчал Арчибальд, когда я принялся подкидывать в костерок обломки стула.
– Да? А как же ведьм на кострах жечь?
– С этим не ко мне.
– Ну да, ну да! – покивал я и достал из потайного кармашка колета свёрток провощенной ткани.
– Что это? – заинтересовался Арчибальд.
– В основном дурман-трава и смолотый в труху чёртов корень. Ещё самая малость ведьминой паутины и щёпоть споров северных мухоморов. Жуткая дрянь, скажу тебе.
– Так может, не стоит её курить? – в голосе инквизитора послышалось явственное неодобрение.
– Всецело с тобой согласен, – усмехнулся я, ухватил Свина за шею и сунул свёрток ему под нос. Торговец заёрзал, но долго не продержался, втянул в себя пыль и оглушительно чихнул.
Я ещё немного подержал его, потом отпустил.
– С ним всё в порядке? – спросил Арчи.
– Говорить он может, если тебя это интересует, – ответил я, выдёргивая кляп.
Свин хрипло задышал, жадно разевая рот будто выброшенная на берег рыба. По лбу и щекам его катились крупные капли пота.
– Не закричит? – забеспокоился инквизитор.
Свин не закричал; просто был не в состоянии. Дурман превратил мышцы в желе, и любое усилие давалось ему сейчас с превеликим трудом. Пленник мог лишь лежать, хлопать глазами и дышать. Ещё говорить, но очень-очень негромко.
– Что вам надо? – едва слышно просипел он. – Я заплачу…
– К теням твои деньги! – отмахнулся я. – Ответишь на вопросы, умрёшь спокойно, даже почувствовать ничего не успеешь. Будешь упрямиться – у нас вся ночь впереди. Как тебе такая сделка?
– В задницу…
Я опечаленно покачал головой.
– Пожалуй, одной ночью тебе не отделаться. На тебя тут очередь, представляешь? Меня настоятельно просили не убивать тебя. Как думаешь, почему?
У торговца задёргался глаз. Чем дальше, тем больше дурман подавлял его волю, и тем сильнее становилась боль в порезанном бедре и стянутых грубой верёвкой запястьях и лодыжках. Наркотик не просто ослаблял мышцы, но и многократно усиливал чувствительность человека, превращая лёгкое касание в игру на оголённых нервах.
Пресыщенная золотая молодёжь Альме использовала эту смесь в любовных утехах, вот только Свину пришлось вдохнуть куда больше, чем кто-либо в здравом уме принимал за один раз. Ему было… нехорошо.
Уверен, вскоре он рассказал бы нам обо всём и сам, но я не собирался терять время попусту и, ухватив пленника за ноги, подтянул его чуть ближе к костерку.
– Тебе когда-нибудь поджаривали пятки? – спросил я после этого.
– Нет! – хрипло выдохнул Свин. – Не надо! Прошу вас!
Я протащил его ещё немного и рассмеялся:
– Чувствуешь, как подгорают?
Торговец забился, но мне не составило никакого труда удержать его на месте.
– О, мясо шипит…
– Нет! – завыл одурманенный пленник. – Не надо! Я всё скажу!
Арчи недоумённо хмыкнул, а я сделал вид, будто оттаскиваю Свина от огня, до которого ещё оставалось никак не меньше двух ладоней, и спросил:
– Деньги теней уходят в Альме через тебя?
– Да… – тихо выдохнул Свин, которого трясла мелкая дрожь.
– До общей кассы доходит не всё, так?
– Так…
И я сразу перешёл к делу.
– Где учётные книги?
Свин залился слезами, но всё же рассказал о тайнике в подвале конторы.
– Закругляйся, Кейн, – распорядился тогда Арчи.
Я его проигнорировал и склонился к торговцу.
– Что говорят тени о смерти князя?
Пленник невнятно хрюкнул и заелозил на полу, доведённый действием дурмана до полного изнеможения.
– Что говорят тени о смерти князя? – повторил я свой вопрос.
– Ничего! Он просто умер!
– Кто причастен к этому?
– Никто! Я ничего не знаю!
– Никаких слухов?
– Никаких!
