После тесного и затхлого закутка храм казался огромным. И холодным. Мия зябко поежилась.
Оборотень сунул самханцу еще влажную одежду:
— Забирай свои обноски, шпион. Чуть не попались.
— Ага. — Джин неспешно оделся. Казалось, ему вовсе не было дела до ночного промозглого воздуха, задувавшего в щели. Повернулся к Мие, ласково провел рукой по ее волосам.
— Что?
— У тебя паутина.
Она почувствовала, что краснеет под его спокойным теплым взглядом.
— Спасибо.
— Тебе спасибо.
— За что?
— За то, что поверила. И не выдала.
Тануки демонстративно откашлялся.
— Да-да! И тебе спасибо, уважаемый Дайхиро. Если бы не твоя хитрость, нам бы не удалось от них так просто отделаться.
Оборотень приосанился.
— Я только одного понять не могу, — продолжал самханец. — Ладно дырявая крыша, разбитый алтарь. Но кострище посреди храма! Как его можно было не заметить?
Тануки победно распушил усы:
— Ну, знаешь ли, шпион… Я все-таки ёкай!
Глава 8
МАЛЕНЬКИЙ ХАНАМИ
Мия еле высидела на занятиях. За эти семь лет заброшенный храм успел стать для нее почти родным домом, но никогда раньше ее не тянуло туда с такой силой. В крови словно вскипали пузырьки, заполненные восторженным ожиданием чего-то хорошего, что вот-вот должно случиться. Она постоянно отвлекалась, за что получила несколько заслуженных замечаний от наставниц, но даже это совершенно не испортило ее замечательного настроения.
Она забежала в домик, только чтобы переодеться. Разулась у входа, как всегда, прошла к своей циновке, на ходу развязывая пояс оби. И, вскрикнув от внезапной боли, запрыгала на одной ноге.
В пятку будто укусил кто.
Мия поджала ногу и выдернула из ступни длинный и тонкий шип. На конце ранки набухла капля крови.
Откуда в доме шипы каламуса?
Она перевела взгляд на свою циновку и вздрогнула. Вся поверхность татами была утыкана такими же шипами. Не меньше двух десятков.
— Кумико, — негромко, но очень решительно начала Мия, — это нужно прекратить!
Дочь самурая вместе с подружками Ичиго и Оки сейчас сидела в углу за низеньким столиком. Услышав свое имя, она подняла голову, с готовностью отрываясь от упражнений по каллиграфии.
— Что прекратить?
— Это, — Мия кивнула на циновку. — И верни мои кандзаси.
Майко дружно засмеялись.
— Ну, так прекращай. Откуда мне знать, зачем ты утыкала свое татами шипами? Может, спать на них собираешься. И не брала я твои кандзаси. Убирай вещи на место, растеряха.
Это не прекратится само собой. Нужно сделать что-то, чтобы раз и навсегда дать понять дочери самурая: Мия не даст себя в обиду.
Она пересекла домик быстрыми шагами и швырнула вытащенный из ступни шип на стол. Несколько кровавых пятнышек впитались в бумагу темно-красными кляксами.
— Ах ты… — Кумико вскочила.
— Отдай. Мои. Кандзаси, — четко повторила Мия.
Она очень давно дралась в последний раз. В детстве. За что и была наказана бамбуковой палкой и долгой нотацией госпожи Итико на тему, какое поведение пристало, а какое не пристало женщине и гейше.
После Мия никогда больше не пыталась решать конфликт силой. Но сейчас ее так трясло от ярости, что она готова была забыть уроки прошлого.
Глаза Кумико гневно сузились.
— Ты забываешься, худородная тварь, — прошипела она. — Напомнить, где твое место?
В прическе майко блеснуло серебро, и Мия даже опешила на мгновение.
Вот так — внаглую? Не просто украсть, но и воткнуть в волосы на виду у всех чужой приз?
Она протянула руку, чтобы выдернуть шпильку, но пальцы скользнули по серебряному навершию в форме веера, промахнулись и ухватили волосы.
— Ах ты, гадина! — взвизгнула дочь самурая. И тоже вцепилась в волосы Мии.
Драка вышла безобразной, но недолгой. Уже минуту спустя Мия лежала на животе, придавленная чужим весом. Сверху на ней сидели Ичиго и Оки, удерживая руки и не давая подняться. А Кумико, присев рядом на корточках, тянула за волосы вверх.
Она дернула со всей силы, так что у Мии даже слезы выступили, и потребовала:
— Проси прощения.
Мия молчала. С разбитой губы на пол капали красные капли.
— Давай, проси прощения. Ты же первая начала.
Она слизнула кровь и в упор посмотрела на Кумико.
— Ты просто завистливая дура, — громко и очень отчетливо сказала Мия.
Обычно хорошенькое личико майко исказилось, еле заметные ранее багровые пятна проступили отчетливей на фарфоровой коже. Сейчас она была непривлекательна и даже страшна.
— А ты — ведьма, — прошипела Кумико. — Воруешь чужие волосы, да?
В первую минуту Мия не поняла, о чем она. Лишь когда босая ступня надавила ей на пальцы, она осознала, что сжимает в ладони длинные черные пряди. Как и когда она умудрилась выдернуть их у Кумико, вспомнить не получалось.
— Волосы ведьмы растут, когда она ворует чужие. Я слышала, если отрезать их ведьме, ее сила уйдет. Вот и проверим.
С этими словами Кумико взяла ножницы.
Мия смотрела на нее снизу вверх и не верила. Одно дело — мелкие подлянки и гадости. Но если сейчас Кумико отрежет ей волосы, это не удастся скрыть. И молчать о том, кто виноват, Мия не будет.
— Кумико-сэмпай, не надо! — пискнула Ичиго.
Дочь самурая поднесла ножницы к затылку Мии.
— Не надо! — Тяжесть, давившая на руки, исчезла — это Оки вскочила с ее спины. Мия завозилась, пытаясь скинуть и Ичиго. Ударилась локтем об ножку столика и зашипела от боли. По спине разлилось что-то теплое.
— Ой, — громко сказала Ичиго. Кумико с ножницами отступила, а Мия поняла, что ее никто больше не удерживает. Она села и почувствовала, как по спине что-то потекло. Протянув руку, пощупала это «что-то». Слишком жидкое. Не кровь.
Пальцы были вымазаны в туши. Пустая баночка валялась под столиком — почти все содержимое вылилось Мие за шиворот, когда во время борьбы она задела столик. Тушь медленно стекала по спине, впитывалась в одежду, и Мия с тоской подумала, что вряд ли удастся отстирать нижнюю рубаху. Да и кимоно, скорее всего, испорчено.
— Убирайся! — взвизгнула Кумико. Красные пятна на коже дочери самурая не спешили гаснуть. — Еще раз увижу здесь тебя, ведьма, и можешь распрощаться с волосами.
Мия рада была послушаться.
Самханец сидел у костра в новом кимоно — не иначе как оборотень выполнил давешнее обещание. Самого Дайхиро нигде не было видно, а перед Джином лежала охапка сухого тростника. Мелькали сильные пальцы, переплетая волокна.
