Глаза мужчины сузились. Показалось — в них мелькнула злость, но ответил он сдержанно:
— Акио Такухати? Да, этот может.
У Мии дыхание перехватило от внезапной догадки.
Они оба знатной крови. И почти одного возраста. Самхан — ближайший сосед Оясимы, а до войны были годы мира. Столетия бок о бок сплели так много нитей между материком и островами. Родственные, торговые, культурные связи…
— Вы знакомы?
— Ледяной беркут с Эссо? — Джин странно усмехнулся. — Мы встречались несколько раз. И я слышал о нем. Опасный противник.
От напоминания о войне, разделившей их страны, Мия загрустила. Ей не хотелось думать о том, что Джин — враг.
— Как получилось, что такой человек гниет здесь? — продолжал самханец. — С этой работой справится любой маг с проблесками дара в крови.
— Не знаю… — Мия закусила губу, вспоминая нечаянно подслушанный разговор двух наставниц. Нет же ничего страшного, если она расскажет об этом Джину?
Доверие должно быть полным.
— Я слышала, — решилась она, — что это ссылка. За поражение в последней войне.
Джин присвистнул и рассмеялся:
— Он выстоял против двух носителей крови Аль Самхан, выжил и сумел вывести армию. Я видел план сражения. Ни один самурай не должен был уйти из той долины, Мия. Если бы такой человек был в моем подчинении, я не стал бы пинать его, как нагадившего щенка. Ваш сёгун — идиот. Разве что… — Он умолк и задумался.
— Что?
— А, не важно! — Самханец вскочил, почти не опираясь на посох. Вопреки его прогнозам, сломанная нога заживала на глазах.
— Вставай, — велел он.
— Зачем? — Мия поднялась.
— Буду учить тебя драться.
Она помялась:
— А это точно нужно?
— Абсолютно, — непререкаемым тоном заявил самханец. — Чтобы в следующий раз ты сумела набить личико любой истеричной дурочке. Так, смотри. Я буду хватать тебя и объяснять, куда бить. А ты бей — не стесняйся. Торжественно клянусь, что побреюсь налысо, если сумеешь хоть раз меня достать.
Мия рассмеялась:
— Налысо?
— Ну да, — он подмигнул, — я шесть лет бритым проходил, мне не привыкать. Готова?
Это было непросто. Совсем непросто. Джин заламывал ей руку, сжимал запястья в стальном захвате. Снова и снова терпеливо объяснял, почему, куда и как нужно бить противника.
— Не надо хватать его за ладонь. И рукой дергать тоже не надо. Возьми за большой палец и потяни. Вот так. Ну, давай, пробуй…
Мия пробовала. Морщилась, слушая деловитые пояснения, как именно можно покалечить человека, применяя тот или иной прием, и повторяла, повторяла снова и снова.
Достать Джина у нее не получилось ни разу. Самханец уходил от любых ударов и пинков с неизменной легкостью, и сломанная нога ему, казалось, нисколько не мешала.
— Мужчину бей коленом в промежность. Это очень больно. Но только если он один и у тебя есть шанс убежать. Иначе не зли — покалечат. Лучше быть изнасилованной, но целой и живой.
— А как же честь?
— Моя честь в том, чтобы выжить и отомстить. Ты бить меня будешь? — И белозубая улыбка…
Солнце почти село, во дворе сгустились тяжелые сумерки, с гор потянуло холодным зимним ветром.
— Все, не могу больше, — выдохнула Мия и обмякла в его руках.
— Ты должна ударить меня локтем в горло, — мягко напомнил ей Джин, прижимая к себе горячее и покорное тело девушки.
— Все равно не получится, — засмеялась она. — Можешь злодействовать.
В зеленых глазах сверкнул и погас странный огонек. Он стиснул ее на мгновение. Губы самханца вдруг оказались близко-близко.
«Сейчас он меня поцелует», — отстраненно подумала Мия и поняла, что не станет сопротивляться.
Как нехорошо и неправильно — целоваться в один день с двумя разными мужчинами.
Но Акио Такухати как будто принадлежал другому миру. Миру обязательств, традиций и достижений. Миру утонченному, но заключенному в строгие рамки правил и ритуалов. Миру, в котором у нее не было ничего личного, и даже возможность побыть одной выпадала так редко, что каждое мгновение одиночества становилось маленьким праздником.
А Джин был из мира иного. Вольного, дикого, в котором есть заброшенный храм и горячие источники с искроцветами. Мира чудесного и странного. Прибежища ёкаев и духов. Джин и сам был как дух — таинственный самханец, пришедший из ниоткуда, но ставший вдруг очень важной частью жизни Мии.
Она ощутила на губах теплое дыхание, смешливые искорки в его глазах сменились голодным желанием, но мужчина отчего-то медлил.
«Ну же!»
Она почти решилась сама сделать первый шаг, когда над ухом раздалось ворчливое:
— Это еще что за скульптурная группа у нас во дворе расположилась? Ишь, обвился вокруг девочки, змей самханский, даром что одноногий. Не то тебе в плену отрезали, что надо было. Отпусти, ей давно домой пора!
Мия ойкнула и выскользнула из объятий. Джин не сделал попытки ее удержать. И на его лице не отразилось ни растерянности, ни разочарования.
— «То» мне тоже обещали отрезать. К счастью, не успели. Привет, Дайхиро. Рад, что ты вернулся. — И, уже обращаясь к Мие, продолжил: — Он прав. Уходя каждый день на весь вечер, ты здорово рискуешь.
— Угу, — буркнула Мия, не поднимая глаз. — Я пойду.
В груди зрела глупая, совершенно детская обида. Очень хотелось разрыдаться. Только непонятно почему.
— Я провожу.
Тануки распушил хвост:
— Сиди уже, провожатель колченогий! Я сам провожу.
— Нет, — очень спокойно сказал самханец и вручил оборотню факел. — Но ты можешь пойти с нами.
Всю дорогу до школы тануки ворчал и ругался, Джин отшучивался, а Мия шла молча, глядя в землю.
Тануки дождался, пока Мия перелезет через ограду, а потом сердито обернулся к самханцу.
— Ты что творишь, гад такой? — воинственно спросил оборотень.
— Не понимаю, о чем ты.
— Совсем девочке голову задурил.
Джин хмуро оглядел черневшие впереди стены школы.
— Пойдем, — велел он. — Не то место для разговора.
— Ты же уедешь, дурья твоя башка! — разорялся тануки на обратной дороге. — А ей жить дальше! Становиться гейшей. Я же вижу, как она на тебя смотрит. Хоть бы руки не распускал, козел похотливый…
Мужчина шел рядом молча. Его скульптурное лицо было бесстрастным.
— …сперва сам пойми, чего тебе от нее нужно! — завершил свою речь тануки, воинственно встопорщив усы.
— Я увезу ее, — сказал Джин.
