— Пожалуйста.
Он обвел пальцем контур ее губ.
— Поцелуешь меня?
— Если вы простите Кумико…
Его глаза сверкнули такой яростью, что Мия отпрянула.
— Торгуешься?
— Прошу.
— Нет. Я не меняю своих решений.
— Тогда я не буду вас целовать, — дерзко сказала Мия, глядя ему в глаза.
Колкий лед в глазах Такухати потемнел.
— Целуешь только в уплату? Так, Мия? Из тебя выйдет хорошая гейша.
Слово «гейша» он произнес как «шлюха». Мия побледнела и попыталась освободиться, но он не дал.
— Пустите!
— Мы еще не закончили.
— Я ничего от вас не хочу!
— Мне плевать, чего ты хочешь. — Она снова дернулась, пытаясь вырваться, и тогда он, не повышая голоса, предупредил: — Если не успокоишься, я тебя свяжу.
— Свяжете?! — Она так опешила, что даже прекратила сопротивляться.
— Да. Сиди смирно. Думаешь, это так легко? Если дернешься, я могу сделать тебе больно. Или обжечь.
Мия открыла рот, чтобы сказать, что ей ничего не нужно от директора. И закрыла. И так понятно, что все будет так, как захочет Акио Такухати, а он зачем-то хотел видеть ее с длинными волосами.
Нет, с ним нельзя воевать. Противостояния с Такухати выматывали, лишали сил. И каждый раз у Мии оставалось неприятное ощущение, что он отпустил ее лишь потому, что был слишком занят или слишком ленив, чтобы давить по-настоящему.
Гейша подобна гибкой иве. Она не спорит с ветром.
Снова прикосновения обжигающе горячих пальцев и странное ощущение, что под кожей что-то шевелится.
В этот раз волосы отросли почти до пояса.
— Тусклые, — сказал Такухати, накручивая прядь на палец. — Нужно сделать перерыв в пару дней. Целовать меня в благодарность ты, как я понимаю, не будешь. Так что свободна.
Мия посмотрела на него в упор.
— Спасибо.
Он приподнял бровь.
— Надо же…
— Вы сделали мне добро, пусть я и не просила об этом. За это — спасибо. И простите… мне не следовало торговаться.
Его лицо чуть смягчилось:
— Ты умна.
— Вы сердитесь на меня?
Он помедлил.
— Нет. Не сержусь.
Но Мия чувствовала в нем еле сдерживаемую ярость. Холодную и страшную, как снежная лавина в горах. Закаменевшие от напряжения мышцы, стиснутые зубы…
Такухати зол не на Мию. Что-то происходит в той, другой части его жизни, скрытой от подопечных. Вот почему сегодня он призвал грех духов сикигами, чтобы вселить их в бумажных птиц.
Надо уйти. Поклониться и исчезнуть. Пока директор не решил спустить на Мию лавину своего гнева.
«Даймё совсем плох».
Даймё — это его отец. Он умирает где-то в столице, в то время как Акио Такухати по приказу сёгуна вынужден оставаться здесь.
Она вспомнила, как генерал стоял у окна и смотрел на север. Туда, где за горными хребтами, во множестве корабельных переходов от Рю-Госо, на другом краю Оясимы, прятался суровый и холодный Эссо.
Владения семьи Такухати.
Мия помнила, каково это — терять родного человека.
На мгновение ей стало остро жаль этого резкого, жесткого и одинокого, но не лишенного чести мужчину. Душу захлестнуло желание поддержать, благодарность за его сдержанность и заботу…
Мия положила руки ему на плечи:
— Все будет хорошо.
Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Передать тепло и сочувствие, которые испытывала сейчас.
Глаза Такухати вспыхнули обжигающим синим огнем, и он вдруг прижал ее к себе и впился в нее жадным поцелуем. Грубо, с какой-то дикой яростью. Прокусил губу почти до крови, вторгся языком в ее рот. Одна рука мяла и сжимала ягодицы — сильно, до боли. Вторая пыталась развязать пояс кимоно на ощупь.
Мия вскрикнула, попробовала вывернуться, но он словно не замечал ее сопротивления. Не замечал кулаков, молотящих по его плечам и тщетных попыток отодвинуться.
Никогда в жизни Мия не ощущала себя настолько беспомощной.
Он оторвался от нее сам, со стоном. В синих глазах клубились ледяные бураны Эссо.
— Проклятье! Не играй со мной, девочка, — почти прорычал Такухати.
— Я не играю. Я просто… я хотела помочь… — Мия не удержалась и заплакала.
Несколько мгновений он молчал. Потом обнял ее, прижимая к себе аккуратно и бережно. Погладил по голове.
— Ты ничего не знаешь о мужчинах, лучшая ученица. — В его голосе больше не было ни страсти, ни злости. Только усталость.
Мия не ответила, потому что он был прав. Что она, выросшая в маленьком женском мирке, понимала в мужчинах? Она знала, как доставить им удовольствие, потому что ее этому учили. Быть радостью на вечер, усладить взор, слух и тело — все, что она умела.
Она и себя-то не всегда понимала. Мгновение назад Мия готова была отдать что угодно, лишь бы избавиться от Такухати. И вот сейчас ее никто не держит, а она сидит у него на коленях. Уже не плачет, просто сидит, уткнувшись ему в плечо. И не торопится убегать.
Быть может, все дело в том, что в его объятиях сейчас не было вожделения. Только покровительство и забота. Так мог бы обнимать Мию отец, которого она никогда не знала.
— Иди, — он поцеловал ее в висок, — у меня дела.
Она встала, ощущая себя измотанной, как после долгой тяжелой работы. И медленно пошла к двери.
— Насчет воровки…
Она обернулась.
— Я оставлю ее, Мия. Последний шанс.
Часть вторая
МЕЧТЫ И ДЕМОНЫ
Глава 1
ВСЕ-ТАКИ ПОДЛЕЦ
— А если она не пойдет сегодня?
— Каждый день ходит.
— А если…
— Кончай ныть, Буси. — Предводитель маленького отряда, высокий и грузный мужчина, обвел четверых воинов тяжелым взглядом. По одежде его и окружавших его людей можно было принять за бродяг или головорезов, но бледно-желтый огонек, который то вспыхивал, то гас в единственном глазу главаря, намекал на знатное происхождение.
— Она придет, — продолжал он. — Каждый вечер бегает.
— Я видел, — снова влез Буси. — Вчера во дворе кувыркались. Он ее тискал. Я бы тоже такую красотку… — Он закатил глаза и сделал несколько непристойных движений бедрами.
— Успеешь, — осадил его главарь. — Сперва надо взять парня.
— А так ли нужна девчонка? — задумчиво переспросил здоровяк с совершенно разбойничьей рожей и свернутым набок носом. — Нешто мы с одним самханцем не управимся?
