— И чего тебе не хватало? — продолжала увещевать ее женщина. — Богатый мужчина, молодой, красивый, щедрый. Девочки разве что из кимоно не выпрыгивают, чтобы привлечь его внимание. А ты носом крутишь.
— Но я…
— Они же тебе никогда не простят. И камушек не спасет. В прошлом году в соседнем чайном домике две гейши не поделили мужчину. Одна другой глаз выколола.
— Ой…
— Вот именно, что «ой». В следующий раз порчу наведут. Или змею ядовитую в кимоно подложат. — Хозяйка вздохнула. — Так что послушай моего совета: уходи. Пока господин Такухати тебя хочет.
— Он меня не хочет, — горько сказала Мия.
Госпожа Хасу покровительственно улыбнулась:
— Ой, деточка! Ты даже не представляешь, как сильно ты ошибаешься.
Развязно и чувственно звенели цитры, сладкий запах сандала щекотал ноздри. В полумраке на татами танцевала девушка.
Вот музыка резко оборвалась, и девушка, не успев остановиться, сделала еще шаг. Самураи рядом разразились одобрительными выкриками.
Такеши Кудо отхлебнул саке, безучастно наблюдая, как девушка медленно развязывает пояс. Она поймала его взгляд и облизнула алые губки.
Снова зазвенели струны, призывая продолжить игру.
Она ведь хорошенькая. Как раз тот тип женщин, который всегда нравился Такеши — высокая полная грудь, стройная талия, крутые бедра. А он смотрит на нее и не может выкинуть из головы утренний разговор с сёгуном.
Можно подумать, это так просто — обвинить одного из самых влиятельных людей в стране в измене!
— Я недоволен, — сказал Шин Ясуката, выслушав доклад. — Что значит — нет оснований? Я должен тебя учить? Нет оснований, так найди. Сфабрикуй, нарисуй, придумай.
Как обвинить в измене того, кто не имеет в Самхане ни друзей, ни родственников и известен своей непримиримой позицией в адрес чужеземцев? Поражение в войне не спишешь на сговор. Слишком много очевидцев, которые помнят, что в действительности случилось в огненном аду…
Сёгун не стал слушать разумные доводы.
— Я хочу избавиться от него! Так что ищи лучше. У тебя же есть свой человек в его окружении.
— Он не станет свидетельствовать. Тем более лжесвидетельствовать, — ответил господин Кудо, глуша раздражение. — Мы могли бы обвинить даймё в попытке переворота…
Одобрительные хлопки и крики оторвали начальника службы безопасности от невеселых мыслей. Гейша на татами уже стояла в одной нижней рубахе. Фонарь за ее спиной подсвечивал тонкую ткань, обрисовывая соблазнительные контуры тела. Вот она, словно догадываясь об этом эффекте, повернулась в профиль, вскинула руки и чуть прогнулась. Возбуждающий и развратный силуэт, черная тень на фоне огня…
Взять ее, что ли, сегодня? Он слишком много работает в последнее время.
— Никаких переворотов! Только измена! И мне нужно серьезное доказательство. Такое, чтобы ни один шакал не посмел визжать, будто Такухати оболгали. Ты меня понял?
Конечно, кто бы сомневался!
Сёгун — не божественный император. Как бы ни пыжился Ясуката, пытаясь причислить себя к дому Риндзин, доля крови повелителей драконов в его жилах слишком мала.
А если речь идет лишь о должности верховного военачальника страны, то неизвестно, на чью сторону встанут главы кланов. Недовольных много, последние годы лишь политика «разделяй и властвуй» позволяла Ясукате удерживать бразды правления…
Да сколько можно! Неужели он даже в чайном домике не может расслабиться?
Господин Кудо залпом допил содержимое чаши, швырнул в пустую посудину несколько серебряных монет и кивнул почти обнаженной красотке.
По дороге к одному из домиков любви мысли начальника службы безопасности снова свернули на проторенную дорожку.
Даймё и сёгун делят власть, а страдает Оясима.
Хороший военачальник — клыки и когти страны. Такухати любят солдаты, признает знать. Опять же не стоит забывать, что у сёгуна нет наследника. И если Такеши не найдет принцессу Миако, амбиции генерала придутся очень кстати.
Акио Такухати будет хорошим правителем. Эссо процветает — на дорогах нет разбойников, рынки полнятся товарами, крестьяне исправно платят налоги.
А сёгун требует, чтобы господин Кудо собственными руками уничтожил надежду на мир в стране!
Они вошли в домик, и гейша заворковала низким чувственным голосом, вопрошая, чего желает господин.
— Разденься. — Такеши опустился на футон. — Ты красивая, хочу посмотреть на тебя.
Она медленно развязала наспех завязанный после танцев пояс. Повела плечами, позволяя кимоно стечь на пол у ног шелковой лужицей. Медленно, дразнясь, потянула вверх подол нижней рубахи.
И правда хороша! Даже синяк на коленке ее не портит.
Синяк был тщательно запудрен, но господин Кудо привык обращать внимание на мелочи.
Девушка сняла рубаху и жестом притворной скромности прикрыла грудь. Изображая смущение, которое скорее пристало бы невинной девице, она отступила к стене и замерла вполоборота, томно глядя поверх плеча.
Взгляд Такеши невольно скользнул по миниатюре на стене рядом с гейшей. На миниатюре скалился тигр, похожий на фамильный знак Аль Самхан.
А ведь скоро прибудет самханское посольство во главе с принцем Джином. Это значит, что наступят горячие деньки. Можно ставить сотню золотых рё против дырявой ветоши, что принц Джин сделает все, чтобы восстановить резидентуру, которую господин Кудо так ловко накрыл всего несколько месяцев назад.
Да-да! Пусть дураки говорят о свадьбе, Такеши Кудо точно знает, с какой целью один очень ловкий и умный принц плывет на Благословенные острова.
И все-таки зачем самханцам потребовалась выдавать Тэруко Ясуката именно за Джина? Единственного из принцев Аль Самхан, который не мог претендовать на титул правителя.
Самурай без магии — урод, неполноценный калека. Калека не сможет стать правителем, какими бы исключительными личными качествами он ни обладал.
Почему же Самхан так отчаянно настаивал на браке, пожертвовав ради него аннексиями?
Когда господин Кудо задумывался об этом, его не оставляло неприятное чувство, что он что-то упустил из виду.
— Господин! — Обиженный женский голос вырвал его из раздумий. Такеши взглянул на гейшу — она так и стояла у стены, но теперь ее взгляд из призывного превратился в недоуменный. Кажется, девушка была уверена, что он подойдет к ней.
— Я вам не нравлюсь?
Когда мужчина в присутствии красивой обнаженной женщины думает об агентурной сети чужого государства — это плохой сигнал.
— Нравишься, — устало сказал Такеши. — Ты очень красива. Иди сюда, милая, сыграй мне на флейте.
— А еще в тот год… ик… сёгун поднял пошлины на самханский шелк. Бедные наши красавицы, они так плакали без новых нарядов… — Хидео сам всплакнул от полноты чувств. Потом понял, что потерял нить повествования и посмотрел в чашу, в надежде найти ее там, но обнаружил только пару прозрачных капель на донышке. — Как, уже все? — пьяно изумился он. — Мне нужно еще саке… ик! Ну и здоров же ты пить!
