— Серега, я пойду, позову загонщиков. А то еще свернут, куда не надо.
— Давай, Саня, только осторожней.
Зимин умчался назад. Правильно, надо же врага приманить как-то.
— Все по местам, — крикнул я, выкладывая магазины для МР-40. Мурат будет работать из снайперки. Свою винтовку я раскладывать не буду. Вряд ли будут цели для нее.
Вся опушка была как дачные участки в моем времени — соток шесть, не больше. Для МР-40 в самый раз. У нас на них глушители, что даст нам преимущество в начале. Попробуем первыми выстрелами уничтожить как можно больше врагов. Вперед им ходу нет, в стороны — тоже. Если попытаются отойти, будем их расстреливать как в тире.
Через четверть часа из леса вылетел Зимин. Несся как угорелый. Позади него, метрах в десяти, вылезли два немца, именно немца. Две приглушенные глушителем короткие очереди — и оба гитлеровца уткнулись в землю.
Сунувшиеся было за «первенцами» остальные, увидев трупы, нырнули обратно. Выстрелов им слышно не было, поэтому, чуть помедлив, начали высовываться. В первой шеренге были только предатели — форма у них другая немного и знаков различия никаких нет. За их спинами виднелась фигура в фуражке.
— Мурат! — тихо окликнул я казаха, тот лежал в пяти метрах от меня. Мурат только кивнул и приложился к прицелу. Скорее всего — понял. Выстрел, офицер ли там был или еще кто — по фигу, упал красиво, раскинув мозгами. Здесь надо отдать должное врагу, рассредоточились и залегли они очень быстро. А когда по нашему краю прошлась длиннющая очередь из МГ, стало даже страшновато.
Немчура и их пособники открыли беспорядочный огонь в нашу сторону. Видеть они нас не могли, стреляли на подавление. А мы спокойно ждали, изредка постреливая по наглецам, решившим высунуться. Один Мурат прибил пятерых ушлепков, ну и мы, может, по одному каждый. Остается еще целый взвод. Ага! Рванула растяжка слева, кто-то шибко умный в обход пошел. Я отполз к Мурату.
— Смотри лучше, сами эти вояки до маневра не «дойдут», кто-то ими рулит.
— Понял уже. Вроде видел какого-то попугая, расшитого серебром. Буду искать, — ответил мне казах, не отрываясь от прицела.
— Спроси у Костяна — может, он сверху видит? — предположил я.
— Ага, кстати, он еще не стрелял, его не видят.
— Вот и пускай себе молчит, корректировщиком поработает. Ты пулеметчика у них срезал?
— Конечно, сразу как тот стрелять начал. Других не видел, вроде бы только один ствол был.
— Ну, так и за тот кто-нибудь сейчас ляжет. Пойду-ка я свою фузею расчехлю! — я пополз назад, на свою позицию. Стрельба была уже довольно вялая, противник соображал — как нас взять.
— Чего, по трое сразу будешь валить? — до меня донесся смешок казаха. Отвечать я не стал. Орать не хотелось.
Довольно быстро снарядил семидесятку и откинул сошки.
— Саня, как там обстановка, — спросил я у Зимина. Лежа за бугорком, поля боя мне было не видно.
— Вылезай, тихо пока, — и правда, после второй растяжки слева, рванула одна и с другой стороны. Противник взял паузу.
— Отошли или лежат? — продолжал я.
— Кто впереди был — лежит, пытаются отползти. Но и в лесу шевелится кто-то. О, вон Мурат очередного положил. Давай, присоединяйся.
Быстро копнув пару раз лопаткой, сделал углубление под сошки, чтобы целиком не вылезать. Выставил прицел на минимум и установил винтовку так, чтобы над землей был один ствол с прицелом. Прильнув к оптике — охренел. Близко-то как. Хоть пальцы по очереди отстреливай. А еще я разглядел среди деревьев присевших солдат. Те, отчаянно жестикулируя, о чем-то спорили, думая, что их не видно. Ага, хрен вам по всей морде лица, а это у нас что?
Укрываясь под большими ветками кустарника, сидел человек в наушниках.
Бабах. А вот не надо никуда звонить. Ты в роуминге, исходящие здесь дорогие. Голова радиста перестала существовать. Разлетелась в пыль — еще бы, моей пулей, да с сотни метров. Грохот выстрела был серьезным, над поляной на несколько секунд повисло эхо.
— Серег, ну ни хрена у тебя «весло»… — пробормотал Зимин.
— Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети, — продекламировал я и невольно заржал. Надо же такое вспомнить. А главное ведь — в тему.
Поведя осторожно стволом по сторонам, я обнаружил пулемет. За ним пока никого не было, а может, Мурат уже убрал. Да по фигу, попробовать вывести из строя пулемет? А что? Может, и получится. Так, вот ствол, вот — банка с патронами. Да, зашибись оптика. Выстрелил, передернул затвор и посмотрел в оптику. Э, а где пулемет?
— Серега, ты чего, снарядом выстрелил, что ли? Там пулемет, кувыркаясь, в кусты улетел.
— Я старался! — лаконично ответил я. А про себя добавил: не хотел бы я, чтобы в меня такой снаряд прилетел. Пуля-то вообще-то не очень и большая, есть и намного больше, но сильна, сильна!
— Они валить собрались. Догонять будем? — снова подал голос Зимин.
— Всем, огонь, — прокричал я.
Мы ударили со всех стволов. В оптику я хорошо видел, как не успевшие далеко уйти враги падали один за другим. Пока перезаряжали оружие, раздался голос Мурата:
— Серег, они там сдаваться задумали.
Я глянул в прицел. Точно, даже тряпку белую где-то нашли.
— Осторожно, всем внимание. Саня, крикни им, чтобы сюда шли.
Зимин что-то кричал выходящим из-за деревьев солдатам противника, а я рассматривал их в оптику.
Офицер у немчуры все же был. Обер-лейтенант Клаус, как узнали позже, и приказал поднять ручки. Немец вовремя смекнул, что уйти им так просто не дадут, а жить-то хочется.
Сдались восемнадцать человек. Немцев среди них было шестеро, их оставили в живых. Предателей парни сразу поставили в рядок и расстреляли. Позже, во время беседы с офицером вермахта, я удивился его реакции на наше действие.
— Мы с вами враги, но нас вы оставили в живых, а своих расстреляли. Я не понимаю ваших действий, — заявил мне Клаус.
— И не пытайтесь. Ваши люди ничем не лучше, но вы верно заметили: мы — враги. А этот сброд уничтожал русских людей. Они нам — не свои. Как вы бы поступили, если бы ваши люди стали насиловать и убивать мирных немцев?
— Э, господин офицер, я затрудняюсь с ответом, — фриц явно был смущен.
— Господин лейтенант, войну ведут военные. А когда военные начинают истреблять мирных жителей — женщин, детей, стариков — это уже не война. Вы, наверное, тоже участвовали в таких «мероприятиях», спрос будет и с вас, но эту мразь мы будем резать как свиней.
Немец мотал головой и хлопал глазами. Было видно, что в такой ситуации он — впервые. Не то — что попал в плен, а, вообще, сталкивается с русскими так близко.
— Что будет со мной и моими солдатами, господин офицер, простите, не знаю вашего звания?
