— В принципе — такое же, как у вас, герр обер-лейтенант. Как давно вы на фронте?
— Перевели в марте, до этого я был во Франции, с самого начала кампании.
— Отдыхали, значит? Ну, здесь далеко не Париж.
— Успел для себя это отметить — я был под Ленинградом. Во время прорыва блокады, моя рота перестала существовать, так я и оказался в тылу.
— В наказание? Строго у вас.
— Да, командующий армией был очень недоволен. Мне еще повезло, многие попали под трибунал. Действия ваших войск были очень эффективны, нас просто сминали. А ваши новые танки… Я разговаривал с танкистами — они стали бояться идти в бой. Ждут новую технику. Преимущество в панцерах недолго будет у вас, уж извините за откровенность, господин лейтенант.
— Когда же ожидать ваших новых танков? — поинтересовался я.
— Я слышал, что к концу лета. Но это неточная информация, я ведь не танкист. Я служил в пехоте, а теперь поставлен в подразделение, действующее совместно с РОНА.
— Много у вас таких уродов? — кивнул я в сторону трупов.
— Нет, здесь была рота. Но ее и так уже прилично потрепали, плюс вы убавили. Их используют для всякой черной работы. На передовую посылают только в экстренных случаях. Для разминирования, причем их не ставят в известность, что впереди — мины.
— Ну, это и так ясно. Станут ли гордые арийцы лезть в пекло, когда есть вот такие воины. Еще вопрос, герр Клаус…
— Пожалуйста, если смогу — с удовольствием отвечу, — немец попался нормальный. Обычный вояка: чего усираться, если все равно вытянут то, что нужно.
— Что за танки стоят недалеко от Старой Масловки? Сколько их и сколько пехоты?
— Танки на ремонт идут. Сам видел — здесь неподалеку ремонтная рота стоит. А пехота, наоборот, отправляется сегодня на передовую. Их подтягивали сюда на время приезда начальства. Собрали столько охранных войск, а все равно командующего прихлопнули. Говорят, издалека стреляли, и из чего-то большого и очень точного. Генерала теперь придется по кускам в Германию отправлять. Господин лейтенант, я видел у вас мощную винтовку. Это не вы, случаем, устроили налет на командующего?
— Вообще-то, вы не в том положении, чтобы спрашивать. Не все ли вам равно, герр Клаус?
— Вы правы, извините, это не мое дело. Что с нами будет — вы не ответили?
— Вы пойдете с нами до конца, а ваши люди помогут нам в деревне.
— Вы хотите прикрыться моими людьми? Это подло!
— Не вам говорить мне о подлости, герр Клаус, вас сюда не звали. Вам лично я гарантирую жизнь, пока это будет в моих силах. Ваши люди, повторюсь, помогут нам. Сколько в деревне осталось этих, из РОНА?
— Около взвода. Я говорил, господин лейтенант, их сильно потрепали в последнее время. Вам нужны они?
— Да, мое подразделение не будет ввязываться в бои с регулярной армией. Силы не равны, да и задачи у нас такой нет, но этих мы уничтожить обязаны! Вам, наверное, трудно это понять.
— Да уж, я так думаю, что у вас было совсем другое задание, а теперь вы уже явно занимаетесь не своим делом.
— Дело у нас одно, господин обер-лейттенант, РОДИНУ защищать, и мы будем это делать до последней капли крови.
— Фанатичность ваших солдат я уже отметил для себя.
— Вы думаете, что ваши соотечественники будут менее фанатичны, когда мы придем в Германию?
— Господин лейтенант, вы, правда, надеетесь победить? — фашист усмехнулся. Ну, сейчас я тебе отвечу.
— А вы еще разве сами не поняли, что вам уже конец? Скоро, совсем скоро, вы попятитесь обратно. Мы будем гнать вас поганой метлой и остановимся только в Берлине. А может… И не остановимся…
Фашист побледнел, но отвечать не стал, а только покачал головой. А я продолжил:
— В любом случае, вы свое отвоевали. Для вас война кончена. Если не будете делать глупостей, то даже вернетесь домой. После нашей победы, конечно.
— Я не был бы столь уверен в победе на вашем месте. Мы разгромили почти всю вашу армию за считанные недели, как вы собираетесь побеждать?
— Разгромили вы ту часть армии, что была не готова к войне в таком масштабе. Внезапность нападения, масса танков, уничтожение нашей авиации, все это дало вам некоторое преимущество. Но, помяните мое слово, уже скоро все будет по-другому.
— Это пропаганда ваших комиссаров. Мне приходилось слышать такое каждый день, — Клаус на глазах менялся, вон как его колбасит. Основную доктрину фюрера под сомнение поставили. Их отбросили уже дальше, чем это было в моем времени на этот момент. А они все равно не видят очевидного.
— Извините герр Клаус, но в начале нашей беседы вы показались мне умным человеком. Причем здесь комиссары, вы что, не можете сами анализировать?
— Все происходящее — лишь временные трудности. Вы смогли подтянуть свежие части, начали производить новые танки. Только благодаря этому вы сейчас имеете небольшой успех.
— А что же вам помешало в прошлом году, когда у нас не было ни танков, ни авиации, ни свежих войск?
Немец, опустив голову, молчал.
— Спасибо за интересный разговор, господин обер-лейтенант. Скоро выдвигаться, мне нужно вас покинуть.
— Вы обещали сохранить мне жизнь! — забеспокоился фашист.
— И сдержу свое слово, по крайней мере, до тех пор, пока жив. — Немец отвел взгляд, а я пошел к парням. Ребята не скучали — Зимин переговорил с пленными, узнал про рембат чуть больше меня.
— Серег, ну чего, придумал, как нам в деревню войти? А то у нас только на переодевание в предателей мозгов хватило, — начал допытываться Саня.
— А может — пленными? Там таких, — я показал на трупы, — немного осталось. Фрицам даем оружие без патронов, сами идем с пистолетами. Тихие у нас еще ресурс не сожрали, перестреляем всех, не успеют рыпнуться.
— Кто идет? — это Мурат.
— Все. Только Дед и Костян идут позади, несут оружие и ведут офицера. Его мы с собой заберем.
— А как же танки, что недалеко от деревни? — опять спрашивает Зимин.
— Если фрицы не врут, то они небоеспособны. Я больше опасаюсь пехтуры. Лейтенант сказал, что их должны сегодня отправить ближе к фронту, но вот, правда это или нет — не знаю. Проведем разведку, как обычно. Все равно войти в деревню я хотел поздно вечером, когда будет темно. Не думаю, что уроды выйдут встречать немцев с цветами. Наверняка винище глушат. Отстреляем и свалим.
— Тут мне пленные напели, что вчера шавки из РОНА притащили пленных солдат. Их долго били, потом заперли в сарае. Что с ними сейчас — никто не знает.
— Если живы, попробуем забрать с собой. Дай-ка мне карту.
Зимин разложил на земле карту и начал водить по ней пальцем.
— Смотри, вот эта Масловка, — я ткнул патроном от «Винчестера» в точку на карте. — Где-то здесь, — я показал севернее, — рембат. Деревня немаленькая — дворов пятнадцать, немцы не стали ее разрушать, здесь у них хорошее место для сбора техники.
