Подойдя к столу, я склонился над картой. Несколько секунд разглядывал, затем ткнул пальцем в Старую Масловку.
— Уверен? — поднял на меня глаза Кубаткин.
— Конечно! Там был основной отряд, а первую небольшую группу мы постреляли чуть в стороне, километрах в трех.
— Смотри сюда, вчера в наши окопы свалился один боец. Окруженец. По его словам, в пяти километрах западнее твоей Масловки он с тремя товарищами нарвался на солдат, по описанию похожих на твоих предателей.
— Они не мои, — покачал я головой.
— Не суть, я к слову, так вот, они наблюдали из кустов, как эти суки деревню резали. Уйти не сумели, двоих на месте положили, а тот, что вышел, с раненым товарищем спрятался. Вскоре раненый умер, а этот парень пошел в одиночку. Могут ли там быть еще такие отряды?
— А почему нет? Группы собраны небольшие, от пятнадцати до тридцати человек. Мне пленный говорил, когда пугать пытался, что их много. Потом его скобами к забору прибили.
— Жестко вы работаете, — Кубаткин даже передернулся. Или мне показалось?
— Вы бы сарайчик видели. Или девку, ребенка совсем, что эти суки на четверых разложили, — ледяным голосом произнес я.
— Да все я понимаю, я ведь не осуждаю, напротив. В этот район предстоит заброска отряда диверсантов. Конкретно для истребления всей этой падали. Два взвода десантников. Все опытные бойцы, партизанили и раньше.
— Опасно. Там у немчуры сейчас зады в мыле, после наших пострелушек.
— Ну, так и они не лыком шиты. Ребят забросят не на один день. Планируется создать подпольную базу и с нее работать по очистке местности. Предполагается не вступать в бои с немецкими войсками. Только с предателями. Нужно уничтожить эту заразу, пока она не разбежалась на всю страну.
— Ну, если долговременная перспектива, то очень может быть, что получится, — я кивнул соглашаясь. — Главное, чтобы простым людям от этого не поплохело. Итак, живут как на бочке с порохом.
— Ребята будут работать аккуратно. Им не впервой. Александр Петрович, вы задержитесь на минутку, а вы товарищ лейтенант, свободны.
— Есть, — я поднялся со стула и вытянулся. — Разрешите идти?
— Идите, лейтенант, поправляйтесь. И спасибо вам еще за декабрь.
Я округлил глаза, надо же, помнит, стало быть, ну и хорошо. Я развернулся и вышел за дверь. Петрович знаком показал мне подождать, надо поболтать с шофером. Больно уж пепелац у него крутой.
Спустившись по лестнице, в дверях столкнулся с каким-то человеком, одетым в гражданку.
— Извините, товарищ командир, — человек подслеповато щурился, и этот прищур показался мне знакомым.
— Василий Гаврилович?
— Да? — произнес человек удивленно и уставился на меня.
— Новиков Сергей, мы с вами в Москве встречались, осенью, помните?
— А, товарищ Новиков, извините, сразу не признал, — неподдельно, с искренней радостью в голосе, воскликнул Грабин.
— Рад вас видеть в добром здравии. Какими судьбами вы здесь?
— Я по профилю, только вот извините, но большего вам сказать не могу, не имею права, — проговорил Грабин и осмотрелся по сторонам.
— Прекрасно вас понимаю и не настаиваю. Слышал отзывы от танкистов, о вашей пушке, только самые хорошие.
— Да, поработали мы. Я не один ведь, здесь у нас целое КБ. Вы, товарищ лейтенант, извините, меня ждут на совещании. Если вам не трудно, заходите в гости. Я живу в общежитии, при заводе. После восьми вечера обычно свободен.
— Обещаю, тем более, что с вами всегда есть, о чем поговорить.
Мы попрощались друг с другом и разошлись. Я вышел на улицу, осмотрелся.
Город казался совсем иным, не тем, что я видел зимой. А главное отличие, конечно, было в людях. Заводы работали, с продовольствием наладилось. Видел, как ремонтируют трамвайные пути, наверное, скоро запустят. Проходящие мимо солдаты вызывали уважение. В новенькой форме, похожей на «афганку», вооруженные кто ППС, кто новыми карабинами Симонова.
— Товарищ лейтенант, не угостите папироской? — раздался голос сзади.
— Конечно, — произнес я, доставая пачку. На меня смотрел парнишка лет восемнадцати, в петлицах ничего нет, — угощайтесь. Пока парень вытаскивал и закуривал, я разглядывал его. Невысокого роста, но крепкий, из-под пилотки виднеется короткий ежик волос. На щеке справа свежий шрам.
— Потрепало уже? — спросил я, кивнув на шрам.
— Да немного, из госпиталя вышел две недели назад. Пока не распределили еще. Я зенитчик, как полк соберут, так опять на фронт.
— А что, здесь зенитчики не нужны? — удивленно спросил я.
— Да здесь хватает. Тут такое прикрытие, муха не пролетит. На фронте нужнее буду. Спасибо за табачок, товарищ лейтенант.
— Не за что, счастливо тебе, зенитчик.
Парень пошел дальше, я подошел к машине. Не успели толком поговорить, вышел Истомин.
— Прыгай, едем домой, — махнул он рукой.
Я послушно полез на сиденье. Хлопнула дверь со стороны Истомина.
— Семен, давай к Адмиралтейству, там покажу.
— Есть. Вы бы адрес сказали, товарищ старший майор, я город отлично знаю, еще до войны здесь работал.
— Тогда на Якубовича, — произнес Истомин, а я невольно улыбнулся. Помню в прошлом году, когда рассказал нашему генералу о Якубовиче из моего времени, вызвал у него приступ смеха.
— Как ваши-то, видели уже? — задал я вопрос, решив поговорить пока ехали, хотя тут и недалеко.
— Только что звонил, твоих привезли, жене, правда, не сказал, что сам в госпитале. Сказал служба, дел много. Если сама не спросит, ты не говори, понял?
— Хорошо, как скажете, только куда хромоту денете?
— Постараюсь поменьше хромать. Болит вполне терпимо, а когда сижу, так и вовсе забываю.
Приехали быстро, не хотелось даже вылезать.
— Семен, спасибо, если не будет срочных вызовов, то машина нужна будет в пятнадцать часов.
— Как скажете, товарищ старший майор. Разрешите отбыть, надо заправиться.
— Давай, спасибо еще раз. Отдохни пока.
Мы вошли в подъезд и стали подниматься по лестнице. Навстречу нам уже неслись ураганом крики и писки.
У каждого на шее повисли наши маленькие сокровища. Следом показалась супруга Истомина, державшая за руку мою младшенькую. Прижав к себе одной рукой Танюшку, я подхватил второй Анечку и тоже прижал к себе.
— Папка, а у тебя теперь рука не болит? — спросила Танюшка. Из глаз у меня выступили слезы, и я поплыл.
Как же это хорошо вернуться, пусть пока и не насовсем. Дети, что может быть прекрасней? Целуя по очереди девчонок, я не знал что сказать.
