— Я наверх лез, когда ты с ним общался, вот и подумал, что ты его куда-то отправил, — подняв бинокль, пытался рассмотреть хоть что-то.
— Видно что-нибудь? — Мурат полагался только на прицел.
— Да ни хрена, справа, где немецкие жмурики лежат, вроде шевелилось что-то, но не уверен.
— Это где солдаты копают?
— Ага, чуть дальше. Там трубы еще, штабель целый, — и тут я наконец разглядел. — Мурат, за трубами кто-то есть, точно говорю.
— А я думал, что мне показалось, тоже заметил? — донесся до меня голос казаха, в котором распалялся азарт.
Выстрелов слышно не было, грохот тут стоял такой, что хоть из пушки стреляй. Я был с «Выхлопом», а вот у Мурата была крупнокалиберная дальнобойная снайперка. Взяли так — на всякий случай, расстояний для нее тут нет, но вот если танк появится, то Мурат с ним пободается. Да и просто, из этой дуры можно через стены стрелять. Это, если понадобится немца из укрытия выгнать. Для патрона от ПТР мало существует препятствий, он кирпичи из стен вышибает только так. Да и у меня 12,7 миллиметров, тоже не сахар, для врага, конечно.
— Один из парней, что копал возле трупов, только что упал, а вот и второй, — произнес Мурат.
— Вижу, там их четверо было, первым упал тот, что рядом с пулеметом был.
— Двое в яму нырнули, ты вспышку заметил? — Мурат нервничает, по голосу слышу.
— Да. Да я и стрелка вижу, только боюсь — не достану, балка над ним нависла, видишь?
— Ага. Давай, я сейчас его подниму. Готов? — услышал я звук взводимого затвора.
— Как пионер! — я приготовился к выстрелу. Немец, если уж только совсем страх не потерял, ломанется вправо. Солдаты его не достанут — там доски какие-то свалены. Влево не пойдет — там место открытое, он и стрелял-то поверх труб только потому, что лежа он никого не достанет.
Грохнул выстрел из ВСК, хорошо, что на улице бой, а то его из Германии услышали бы. Мурат целился в балку, свисающую с развалин. Звук от попавшей в нее пули спугнул стрелка, но тот сделал то, о чем я не подумал, причем абсолютно правильно сделал. Фриц просто упал на пузо, делаясь, таким образом, абсолютно невидимым для меня.
— Черт, вот гадство, — выругался я.
— А ты думал — он тебе под пулю выползет? — Мурат сплюнул.
— Именно так и думал, умный, зараза. Ты заметил, фрицы все умнее становятся?
— Точно. Но этого мы обыграем, уйти он может только назад, там наверняка у него тропка натоптана.
— И? — я поглядел в сторону казаха.
— «Зима», здесь «Казах», слышишь меня? — донеслось до меня. Вот я дурень-то, мы же с рацией теперь. Дед со своей так и ползает, а нам вторую дали, поменьше, специально для связи внутри группы.
— Закинь пару фруктов за трубы, да, те, что у развалин. А потом слева попробуй обойти дом. Мы тут пошумели, мышка в норку ускользнула, как понял?
— Ну, блин, я ведь забыл, что мы со связью, — сказал я Мурату, когда тот показал мне большой палец руки. Порядок, типа.
— Давай смотреть, если не дурак, то понял, что его вычислили, и уйти захочет. Зимин с ребятами его возьмут, если получится.
— А если он не выйдет? — с интересом поднял бровь я.
— Тогда его гранатой накроет, — улыбнулся Мурат.
Раздалось подряд два разрыва. Осколки, громко звякнув о трубы, со свистом разлетались по округе. И тут я заметил стрелка. Вот уж такого я точно не ожидал. Перед трубами возник человек в плащ-палатке и с винтовкой в руках. Немец, а это был именно он, не стал отходить, а, пользуясь тем, что выбил половину наших бойцов, рванул вперед. И ведь успел — гранаты разорвались у него за спиной, точнее — за трубами, где он лежал до этого, не причинив ему вреда. Наши бойцы, что копали себе укрытие, в это время благополучно спрятались, и немец хотел так же спокойно шмыгнуть назад, но я успел раньше.
— Мурат, скажи Сане, пусть ствол принесет. — Казах вызвал по рации Зимина и передал просьбу. Я страховал, наблюдая за движениями своего друга. Саня ловко пробрался к трубам и поднял винтовку, охлопав фрица, забрал документы.
— Гауптман, говоришь? — я, вытянув руку, кивнул Зимину. Мы сидели в землянке, позади завода. Командир батальона разрешил передохнуть и поесть. Чем мы с удовольствием и воспользовались.
— Ага, держи, — Саня протянул мне «Зольдбух», а сам стал работать ложкой.
— Из самого Берлина! Хотя чего удивляться, у них там этих берлинцев как грязи, наверное.
— Почему? — подал голос Дед.
— Да потому что вся Германия — с пару наших областей. Места мало, ничего удивительного, — ответил я.
— Серег, сейчас куда? — тихо спросил Мурат.
— У нас с патронами как? И с остальным? — я отложил документы гауптмана в сторону и стал доедать кашу.
— Да есть пока, гранат мало, батареи к рациям почти сели, — развел руками казах.
— Я тут пошукаю сейчас, гранат-то найдем, наверное, — вставил Зимин.
— Добре. Лопайте давайте, неизвестно, когда теперь поедим, — я облизал ложку и убрал ее в сидор. Не люблю в сапоге носить, да и пацаны, я заметил уже, никогда туда их не пихают. Может, в других частях это в порядке вещей, а у нас не прижилось. Я как-то еще в сорок первом ногу подвернул, да так «удачно», что эта ложка мне чуть внутрь ноги не ушла.
Лежим уже третий час, становится прохладно, а главное — сыро. Дождь, собака, начался, как только мы вышли из землянки. Ладно, хоть в корпусах зданий кое-где укрыться можно. Позицию выбрали нормальную, обзор впечатляет. Только и нас можно разглядеть, если кто потолковей у немцев найдется. Мурат был недоволен тем, что ему пришлось таскать тяжеленную «крупнокалиберку». Да еще и стрелять из нее опасно — придется сразу менять позицию, а это хоть и важно, но очень опасно. Если, скажем, уберешь одного и будешь уходить — а тут второй. Немцы уже догадались до засад с перекрытием секторов. Шестерками пока не работают, но двумя парами — уже бывало. Мы же выбрали тактику «три по два». Две группы снайперов из пехотного полка и мы с Муратом. Зимин с остальными ребятами оставались нашим щитом. У него особый приказ — охранение, чтобы группа могла выполнять поставленные задачи. Ну и приманивали иногда, не без этого.
Для меня идеально, когда можно работать с одной позиции хотя бы два выстрела. Когда стреляю я, ее можно не менять хоть после десяти, если, конечно, с другой стороны нет снайпера, а вот как только лупанет казах, все, сливай воду. Вспышку и грохот от его «Базуки» слышно и видно за километр, так что приходится потом быстро сваливать. В одном месте рискнули, остались всего на пару минут, так тут же по нашей лежке ударил МГ. Вот и ползаем как черви. Хотя, как и сказал, на последней позиции лежим уже третий час. Я отработал два магазина, а гансы все не успокоятся — лезут и лезут. Перед нами — развалины, даже и не знаю чего. Фрицы пытаются оборудовать в них пулеметные точки и посадить, как обычно, корректировщиков. Успешно не даем им это делать. Плюсы от калибра «двенадцать и семь» в том, что меня не смогут вычислить по раневым отверстиям — их просто нет. Вспышек тоже нет, звук и так здорово задушен, так еще и стреляют везде. В городе выстрелы дают хорошее эхо. Немцам остается только вглядываться в бинокли, пытаясь рассмотреть, откуда к ним приходит смерть. Что касается пули, то, при попадании в верхнюю часть черепа, срубает этот самый череп наполовину. Одному попал в подбородок, так ему еще и шею перерубило, голова просто отвалилась. Расстояния здесь никакие, а четырехкратная оптика позволяет хорошо рассмотреть нанесенный ущерб. Вообще, прицелы — отдельная песня. Вначале нам выдали восьмикратники, но с такими прицелами надо уметь работать. Только очень хорошие стрелки могут ими пользоваться. Я разговаривал с другими снайперами — все пользуются стандартными трех-четырехкратниками. Для спецзаданий у нас с Муратом имеются еще и шестикратные прицелы, как по мне, так вполне хватает.
