Когда я увидел вспышку от выстрела из невысокого кустарника, то лег пластом и, осторожно загребая локтями, медленно пополз вперед, стараясь дышать потише и не хрустеть ветками. Вспышки засекал еще пару раз. Не больно часто стреляют немцы. Высматривают, наверное, чтобы — наверняка. Да и видимость-то метров сто пятьдесят, не больше. Прикинув, откуда мне будет видно позиции немчуры, я выбрал местечко повыше. Затаился и стал ждать, изредка фиксируя скупые выстрелы и рисуя в голове позиции фрицев. Вспышки не очень выделялись в темноте — снег и метель глушили их, но каждый следующий отблеск, появлявшийся в новом месте, отмечался достаточно четко. Выходило, что снайпер-команда фрицев или стреляла по очереди, или постоянно меняла позицию.
Хреново чего-то. Расстояние — метров двести, может и меньше, в темноте и в такую погоду легко ошибиться. Дело даже не в правильной дистанции, а просто я противника не вижу. Снег еще хреначит, в последние полчаса ветер вообще разогнался не на шутку. Лезу вперед, продрог до костей. Рукавицы у меня на руках здорово помогают. Без них уже пальцы бы отморозил, какая уж там стрельба. Двигаясь ползком, медленно сокращаю расстояние, выстрелы звучат все громче. Так, пистолет из кобуры, глушитель — на ствол — так хоть не сразу обнаружат. «Выхлоп» хоть и тихий, но пистолет еще потише будет. Винтовку пока за спину. А хорошо, кстати, получилось, что с боку зашел — под «дружественный огонь» попасть меньше шансов. Очередной выстрел — вспышка буквально в нескольких метрах. И как я так быстро такое расстояние прополз? Пытаюсь разглядеть стрелков до рези в глазах — тщетно, укрылись грамотно. Нет, вот и они. Я прополз буквально еще пару метров, когда заметил легкое шевеление. О блин, а я думал это коряги какие-то! Как в фильме ужасов, две размытые тени поднялись с земли и в полуприсяди беззвучно крадутся в мою сторону. Обойти, наверное, решили, или на основную группу вывести — «вытащить цель на мушку». Теперь понятно, почему я до них так быстро добрался — навстречу шли. Сейчас, сейчас, ну-ка, идите ко мне… Вскидываю пистолет и ловлю на мушку дальнего. Нет, стоп, надо подождать, далековато. Ну же, крысы, идите сюда, немцы крадутся крайне медленно. Лежу, кажется, даже не дыша. Метров двадцать осталось… нормально! «Пук», «пук» — в смысле — не газы, а выстрелы. Пистолет с глушителем деловито выплюнул две пули в фашистов. Один успевает чуть вскрикнуть, но звук тонет в эхе близкой очереди из МГ. По редким кустам щелкают пули, выпущенные из пулемета. Прижимаюсь к земле еще теснее, ползу к фрицам — надо добить, вдруг — подранки. Приблизившись вплотную, не осматривая тела, делаю два выстрела, порядок. Так, тут вряд ли еще полезут, скорее с другого фланга зайдут, а по центру останется «инструктор». Если предположить, что вышли немцы одновременно, то «инструктор» сейчас один, ну — или с помощником.
Так же тихо дополз до кустов, в которых ранее засек вспышки. Сейчас тут никого не видно — затихли, ждут, видимо, когда мои бойцы перезаряжаться будут. Так и есть, новые выстрелы вспыхнули с другого боку от засады немецких снайперов. А вот и главное действующее лицо: метрах в ста лежит человек — очертания смазанные, видно его плохо, снег тоже не добавляет резкости — попробую поближе подкрасться. Винтовку в руки и снова — на локтях, аккуратно — вперед. Со стороны беглецов стрельба прекратилась совсем — э, нет, мужики, вы чего, поживите еще, хотя бы лет полста. Вы мне еще ой как нужны.
Взрыв гранаты, за ним — второй, вырвали меня из размышлений о вечном. Ни фига себе — уже на бросок подошли? Или это мои архаровцы «выпад» сделали? В принципе, правильно — ребятам теперь и надо сокращать дистанцию, вынуждая немцев открыться. Ого, а это — уже ПТР: один громкий «бах» и снова — тишина.
Человек, с которого я не спускал глаз, чуть привстал — ловлю в прицел, черт, хорошие у гансов накидки, расплывается все. Не знал бы, что там человек, хрен бы догадался. Мягкий, сдавленный глушителем «пыхх» — фигура в камуфляже, чуть подпрыгнув, растянулась на земле. Черт, где второй, наверняка ведь парами лежат. Быстро, но плавно обвожу прицелом место вокруг убитого мной снайпера, но никого не вижу, как же так? Ровный, почти как стол, участок земли перед болотом, только кочка какая-то темная чуть в стороне от трупа фашиста.
Какая на хрен кочка, навожу прицел и понимаю — не успел! Хлестко трескает, выплевывая смерть, немецкий карабин — в последний момент я тоже нажимаю на курок, хотя точно прицелиться и не успевал. Удар, каска противно звенит, и уши как будто ватой заткнули.
Темнота.
— Терпи, командир, нам еще долго выбираться. Не впервой уже, — доносятся слова.
Кто командир, я? Черт, чего произошло-то? Где я?
— О, очнулся наконец! — радостно шепчет тот же голос.
— Где я? — едва шевеля губами, выдавливаю слова.
— Молчи, командир, нельзя тебе говорить. Нормально все, идем домой. Остановиться я решил, передохнуть, пить хочешь? — Послышалась возня и звук откручиваемой крышки на фляге.
— Ага, — опять шепчу я, и тут же к моим губам прижимается что-то холодное. Запоздав с глотком, кашляю, вода течет мне за воротник.
— Не спеши, спокойней, и так весь как сосулька, еще и из фляги за шиворот льешь, — наставительно шепчет голос. Про себя отмечаю присутствие акцента.
— Глаза, не вижу ни хрена, — в несколько приемов выплевываю я слова, пытаясь пошевелиться. Боль пронзает голову тупым штыком.
— Повязка там, командир. Серег, ты чего, не помнишь, что ли, ничего?
Пытаюсь понять — о чем говорит голос с акцентом. Нет, ни фига не понимаю.
— Видел такое. У тебя ранение в голову и плечо, наверняка еще и контузия. Крови потерял много, хорошо еще — пуля не в башке, а в плече застряла.
— Чего произошло-то, какая пуля? — язык после пары глотков воды слушается чуть лучше.
— Так ранили тебя. В голову. Каска спасла, хорошая каска.
Чем больше проходит времени, тем больше начинаю вспоминать. Холод, зараза, в печенку уже пролез.
— Замерз, как в холодильнике лежу, — слетает у меня с губ.
— Дрова кончились, лежи тихо, схожу принесу. Огонь уже гаснет, надо поддерживать.
Вскоре рядом послышался треск и какая-то возня. Постепенно становится теплее.
— Надо отодвинуться немного, а то сгоришь еще. — Ловлю себя на мысли, что голос мне знаком.
— Брат, ты кто? Расскажи хоть — что и где, а то ничего не могу вспомнить.
— Вано я, командир, на задании мы были. Тебя ранило, снайпер немецкий хотел тебе в башке дырку проделать, но плохо у него вышло. Отскочила пуля от каски. Повезло, что не вовнутрь — пуля вскользь прошла, но все же задело серьезно. Долго жить будешь!
— Во дела, — вырывается у меня, и я отрубаюсь.
Очнулся я от того, что почувствовал, как меня куда-то тащат.
— А-а-а, — выдохнул я, не столько от боли, сколько для привлечения внимания.
— О, командир, ты давай, так больше не пугай!
«Вано, что ли?» — подумал я.
