Не успели мы набедокурить. В середине ночи меня разбудил нездоровый шум. Открыв единственный глаз, я с беспокойно закрутил головой.
— Не получится, командир, их, видно, по тревоге подняли, — пальцем ткнул себе за плечо Вано, повернувшись ко мне.
— Чего, сваливают? — протирая глаз, спросил я. Выспался, кстати, хорошо.
— Ага, бегают как наскипидаренные. Вон, слышишь? — Вано, прилипнув к щели между досками, наблюдал за происходящим.
Я осторожно приблизился к нему. Здоровый пододвинулся, уступая мне место, а я заглянул в щель.
Картина маслом. Немчура в суете грузится на технику, один байкер уже развернул свой «Цюндап» и медленно покатил вперед. БТР корячился дольше.
— Только бы сжечь не захотели, — заметил я.
— Да не, не станут. У них тут что-то вроде «малины», похоже, — привел довод Вано.
— Ну и ладно, пусть валят, нам легче будет, — я с облегчением откинулся на солому.
Немцы и правда уехали, не причинив нам беспокойства. Вано после их отъезда навестил ту хату, в которой они «гудели», принес немного продуктов. Немцы собирались в спешке, видимо, забыли. Перекусив, дал отдохнуть Вано. Сменив мне и себе повязки, тот вырубился мгновенно. Ну, хоть и здоровый, но не железный же он. Я тихо сидел и чистил оружие. С одной рукой, правда, не очень получалось. Сначала тщательно выскоблил винтовку, затем занялся пистолетом. Часа через четыре, чтобы убить время, пока спал Вано, вычистил и его пулемет. Патронов к последнему тоже осталось мало — пол-ленты, не больше. У меня — пара магазинов к пистолету и — около трех десятков патронов к винтовке. Пострелял-то я немного.
Проспал Здоровый почти шесть часов. В районе десяти утра, на востоке началась такая канонада, что, казалось, — фронт где-то рядом. Артиллерия долбала вовсю, а в небе постоянно кружили самолеты. Мы пока сидим, высовываться рано. Ближе к вечеру, если ничего не случится, будем вылезать отсюда.
Когда начали сгущаться сумерки, небо на востоке зажглось красочным фейерверком. Просто днем мы этого не видели. Ориентируясь на зарево от пожаров и взрывов, мы медленно пробирались домой.
Ночью же случилась беда. Ну никак не ожидал, что фронт так изогнется за несколько дней. Выйдя из очередных зарослей ивняка, по которым мы с тудом пробирались, чуть не вперлись прямо на немецкие позиции. Точнее, впереди — буквально в полукилометре — находились немцы: палатки, танки, броневики и прочая техника — никак не меньше дивизии. Двинув левее, мы устремились на север, резонно предположив, что южнее гитлеровцев больше. По крайней мере до нашего выхода было именно так.
Продираясь по кустарнику и тихо матерясь, попали прямо в руки воинов доблестной и непобедимой. К своим вышли, значит. Уже спустя пару минут чуть не пожалели, что вышли не к врагу. Взявшие нас в плен бойцы, недолго думая, отвели нас к командиру полка. Почему именно к нему? Да просто он нам по дороге попался. А позже узнали, что всего полка тут — сто пятьдесят штыков, вместе с ранеными.
Полковник Маслин, командир стрелкового полка, в который мы попали, с ходу захотел нас «под ружье» построить. На все попытки и просьбы связаться с отделом НКВД полковник лишь матерился:
— У меня бойцов нет совсем. С утра пойдете в атаку вместе со всеми, нам из окружения выходить надо, а уж потом — посмотрим.
Нам было трудно оспаривать приказ, но мы ведь не себе принадлежим.
— Товарищ полковник, неужели вы не видите — мы оба ранены, возвращаемся с задания…
— Ага, я тут один целый, — полковник вскипел было, но все-таки позвал какого-то бойца и приказал доставить нас в санбат. В санбат нас отправили вовсе не для лечения — полковник потребовал освидетельствовать нас. Ему показалось, что ранения у нас липовые, дескать, мы увиливаем от службы.
Все это происходило из-за того, что мы, как последние лохи, забыли отпороть опознавательные метки. В своей-то форме они были, а в немецкую переодевались в спешке. В суете сборов просто вылетело из головы. Истомин, конечно, указал нам на это, пообещал ему, что по дороге пришьем и… Забыл, естественно.
Доктор-военврач — сухой, лет пятидесяти «с хвостиком», лысый, с интеллигентными усиками — без обиняков содрал с моей головы повязку. Орал я громко, коновал в ответ морщился и тихо ругался, но когда увидел рану, то изменился в лице.
— Я, я…
— Что там у него, — заглянул в палатку Маслин.
— Товарищ полковник, тут это…
— Ну-ка, дай взгляну, — «полкан» направился ко мне.
А посмотреть было на что. Вано говорил, что выглядит рана ужасно. В принципе, там просто глубокое рассечение, но волосы в этом месте отсутствуют, череп проглядывает. Да и кровь сразу пошла, заливая мне глаз. Быстро подойдя, «полкан» тут же отшатнулся, пробормотав что-то себе под нос, и выбежал из палатки как ужаленный. Когда за ним опустился полог, я услышал звуки вылетающей из желудка пищи. Естественно, через рот. И чего там такого страшного?
Дальше врач забыл про всю ту чушь, что ранее слышал от полковника, и принялся за свою работу. Пока чистил рану и пытался стянуть ниткой ее края — разговорился. Оказалось, что полк, в который мы угодили, вырвался вперед и — из-за голых флангов — попал в окружение.
— Вот командир и злится, бойцы-то выходят к нам. Кто ранен, а кто-то даже без оружия. Товарищ полковник уже устал, ему одному приходится управлять всем нашим хозяйством. В самом начале наступления в штабной блиндаж попал немецкий гаубичный снаряд. Всех в мясо. А там и начштаба был с особистом. Некоторые командиры батальонов и рот получали указания и тоже все погибли. Полковник Маслин был на передовой, проверял готовность к наступлению. Вот так он один из командиров и остался жив, а новыми ротными пришлось назначать неопытных сержантов… — Вытаскивая пулю из плеча, военврач присвистнул.
— Ух ты, никогда такой не видел! — доктор смотрел на кусочек металла, зажатый в пинцет, и цокал языком. Я тоже скосил глаз на неведомую пулю и тоже удивился. Форму крохотный снарядик утратил, но на донце отчетливо был виден какой-то значок.
— Я и сам не видел, — кивнул я.
— Снайпер? — приподняв бровь, доктор взглянул на меня.
— Кто, я? — с удивлением уставившись на военврача, буркнул я.
— И ты, и тот, кто тебя подстрелил?
— Так точно. Проморгал его, выстрелили одновременно, мне — в голову, а ему я в руку попал. Товарищ мой его из пулемета потом срезал.
— Повезло тебе. Видно, серьезный специалист попался. Сантиметр бы вправо и…
Военврач покачал головой, отдал мне пулю и принялся зашивать. Закончив со мной, врач занялся раной Вано. Судя по ругани, доносящейся из палатки, пришлось Вано потерпеть. Наверное, грязи много попало. Пока ждал Вано, захотелось есть, решил прогуляться по расположению. Невдалеке увидел группу бойцов и подошел к ним.
— Привет честной компании, — весело произнес я и чуть не получил в рыло. Ну да, я же — в серо-зеленой гансовской форме. Нас тут мало кто видел, ребята просто не знали, кто я такой. Потом разобрались, конечно, обошлось без рукоприкладства. Даже поесть дали, хотя сами сидели почти без провизии.
