– Давайте уже поедим, – заныла Таня. – Сколько можно дядю Яшу ждать! Он, может, застрял там, в этой очереди.
– Ну нет, – заупрямилась тетя Вера. – Все вместе за столом!
Парусом взмыла и опала скатерть, обдала всех запахом утюга и крахмала. Шурке ветерком взметнуло волосы.
Ужалили три коротких звонка. К ним! Шурка тотчас съехал со стула. Ошибки быть не могло: на общей входной двери у каждой комнаты была своя табличка – кому из соседей как звонить. Опять три звонка.
– Вот! – тетя Вера обогнала Шурку, легонько затолкнула обратно в комнату.
Было ясно: руки у дяди заняты покупками. Иначе бы он открыл своим ключом. А так он звонил и звонил. Видимо, носом. И тетя Вера побежала открывать.
В коридоре загудел голос.
– Это не дядя! – удивился Шурка. По спине словно провели ледяным пальцем.
Таня тоже глядела на дверь. Покраснела до самого лба.
– Да и ну вас к черту, – вдруг сказала она.
– Кто это? – не понял Шурка.
А голос все бубнил.
Тетя Вера заглянула в комнату. На щеках у нее алели пятна.
– Таня, ты не могла бы на минуточку подойти?
Шурка увидел, как Таня пожала плечом. Отложила книгу.
– А ты сиди! – неожиданно прикрикнула на него тетя.
Таня шла к двери медленно, надеясь по пути чудом провалиться сквозь землю.
Чуда не случилось.
– Девочка! – радостно загудел в полумраке коридора Лютик. Здоровенные губы растянулись в улыбке, а маленькие глазки приветливо блестели. В уродливо огромной ладони он протягивал ей три алюминиевых тюбика. – А я подумал, что раз у вас нет красок, то эти вам пригодятся. На них учиться лучше всего.
Он стал показывать на ладони тюбики – один за другим. Называл цвета:
– Алая. Кадмий. Ультрамарин. Смешивая их, вы получите все возможные цвета и оттенки. Здесь краски много. Вам надолго хватит.
– Это точно, – подтвердила тетя Вера, глядя на Таню так, будто хотела прожечь в ее лбу дыру.
Таня уставилась в пол.
– Мне ведь не жалко, девочка, вы поймите, – снова загудел Лютик. – Просто этот маленький набор – дорожный, я через неделю еду на этюды.
– Вы не представляете, как мне жаль, – с чувством произнесла тетя Вера.
«Ну тебя к черту!» – гневно подумала Таня. Ей мучительно захотелось наподдать Лютику по руке изо всех сил, чтобы поганые краски подпрыгнули и шарахнули несчастного урода по лбу. Таня прямо видела, как они влипают ему в рожу, как тетя Вера вопит, как Лютик разевает свой огромный рот.
– О чем вы! – сокрушенно воскликнул Лютик. – Мне действительно не жалко! Я только рад, когда люди рисуют.
– Секунду обождите. Вы не хотите ли зайти и выпить чаю? – на всякий случай спросила тетя Вера, уже открыв дверь.
Позади Лютик промычал что-то. Тетя Вера кивнула ему и скрылась в комнате.
Шурка стоял у комода, нижний ящик был выдвинут. При виде тети Веры лицо у него сделалось виноватым.
Таня смотрела на ботинки Лютика. На одном развязался шнурок.
– Девочка, берите же! – он качнул ладонь с тюбиками к Тане. – Вы рисуйте как можно больше, если вам хочется. Это очень важно – рисовать. Это отличает человека от обезьяны.
Таня убрала руки за спину.
– Да вы не волнуйтесь! – гудел над ее макушкой Лютик. – Вы, наверно, решили: у него этих красок много. И это правда! У меня их слишком много. Я только рад поделиться. Возьмите же!
Тетя Вера вернулась.
– Вот, – она вложила плоскую коробочку в Лютикову граблю. – Пожалуйста, простите. Мне очень и очень жаль.
И студеным голосом приказала:
– Таня, извинись.
Таня молчала.
– Да не нужно. Я не обиделся, что вы, – загудел Лютик.
«Тоже мне – добренький…» Таня злобно разглядывала пол.
– Слышишь? Сию секунду! – повысила голос тетя.
Лютик опять замычал и замотал головой, глядя куда-то позади тети Веры.
– Что? – не поняла она.
– О! По какому поводу собрание? – раздался за ее спиной веселый дядин голос.
Тетя Вера дернулась всем телом.
– И входная дверь нараспашку, – дядя с интересом поглядел на Лютика. Потом поднял руку с коробкой повыше: – Внезапный порыв. Торт суфле. Надоело одну кашу есть.
Холодный взгляд тети Веры на дядю не подействовал. Он весело кивнул на Лютика.
– Этот? Ерунда. Он нас не объест. Имейте в виду, молодой человек, больше одного куска мы вам все равно не дадим. Входите же! Таня, это твой кавалер?
Лютик смущенно замахал руками, протестующе загудел и ринулся к входной двери, запинаясь о соседские сундуки, вешалки, кота, едва не брякнулся – и выскочил вон.
– Чудной парень, – резюмировал ему вслед дядя. – Что же вы стоите? Таня? Вера?
Но никак не мог встретиться взглядом ни с той, ни с другой.
Тетя Вера так и сверлила глазами Таню.
– Потрясающе, – отчеканила она.
– Ладно, Вера, хватит, – пробормотал дядя.
Они остались в коридоре втроем.
Двери соседей глухо пялились на них, наверняка кто-то уже прильнул ухом. Но Тане было наплевать.
– Она же из лучших побуждений…
Дядя старался говорить тихо.
– Она завтра человека топором зарубит – и тоже из лучших побуждений! – не сдавалась тетя Вера. Она тоже старалась говорить тихо.
– Довольно, Вера. Она уже все поняла. Таня, ведь ты уже все поняла?
Таня хмыкнула.
– И прекрати фыркать! Ты не лошадь!
– Ты ведь попросила прощения? – опять спросил дядя Яша.
Это стало последней каплей. Таня отскочила от них, как кошка, на которую плеснули водой.
– Да что вы ко мне пристали!.. Да не нужны мне эти краски! Никакие не нужны!
– Зачем же ты это сделала? – изумленно задохнулась тетя Вера. – Ради баловства? Из озорства?.. Таня, стой!
По полутемному коридору Таня пронеслась как вихрь. Только звякнул на стене велосипед, повешенный кем-то из соседей, да бухнул старый сундук, когда Таня не вписалась в поворот.
– Таня!
Тетя Вера догнала ее у двери. Под самым потолком горела дешевенькая лампочка, которая света почти не давала: за свет соседи платили в складчину, а платить они не любили. Тетя Вера попробовала схватить Таню, но промахнулась. А руки у нее – раньше белые, с маникюром – теперь, из-за новой работы, стали грубыми, шершавыми. Клешни.
– Уйди! Ненавижу! – воскликнула Таня.
