Было уже совсем светло.
Дворник посыпал песком подмерзшие за ночь, оледеневшие тротуары. Таня осторожно попробовала ногой: скользко.
— Здрасьте! — крикнул Шурка. — Вот весна! Дни уже теплые, а ночью подмораживает.
Так мама всегда говорила.
Дворник как-то странно посмотрел на них, проводил взглядом. Снова принялся горстями сеять песок.
Шурка по привычке обернулся на свои окна. Они отражали голубое небо. В окне на первом этаже белело лицо тети Дуси. Шурка улыбнулся ей. Та хмуро задернула штору. Наверное, всё еще злилась за разбитое стекло.
На перекрестке Таня вдруг остановилась.
— Слушай, если я прямо сейчас не съем пирожок, я умру от голода. До «Норда» я не вытерплю.
На углу стояла продавщица с ящиком. Ящик был накрыт толстым одеялом. От запаха жаренных на масле пирожков живот у Шурки грянул, как симфонический оркестр.
— Начнем с пирожков! — закричал Шурка, подбегая к продавщице. — Дайте мне, пожалуйста, один прекрасный пирожок с повидлом.
— А деньги у тебя есть? — неприветливо ответила та. Ее белый фартук был покрыт масляными пятнами.
Мимо спешили пешеходы.
— Два с повидлом, — Таня подала монетки. Приняла два пирожка, обернутых пергаментной бумажкой. Один дала брату.
Шурка на ходу впился зубами в пирожок. С другого конца выдавилась горячая клубничная колбаска. Шурка засмеялся от радости. Не нужно идти в школу!
Дома роняли большие холодные капли-бриллианты, сверкавшие на солнце. Стая голубей взвилась, хлопая крыльями, над крышами — и полетела, переливаясь, выше, дальше.
— Что, в кино теперь? В «Авроре» утренний сеанс, — мечтательно произнесла сестра.
— Вот что, Таня, — сказал Шурка, слизывая с ладони убежавшее повидло и догоняя сестру. — Давай сперва найдем Черного Ворона, который унес папу. Представляешь, мама придет — а мы папу нашли. Она обрадуется.
Таня закатила глаза, вздохнула. Не спеша вытерла пергаментной бумажкой губы.
— Чего? — обиделся Шурка.
— Хватит уже повторять глупости. Не смешно.
— Это не глупости! Я слышал.
Таня дернула Шурку за руку:
— Ну пойдем уже. А то в кино опоздаем.
— Значит, ты папу не любишь! — выкрикнул Шурка.
— Я не люблю? — Таня покраснела. — Ах вот ты как! Отлично. Раз так, то мы сейчас же пойдем и у кого-нибудь спросим про Черного Ворона, который будто бы уносит людей.
Пусть! Пусть нам расхохочутся в лицо! Пусть тебе станет стыдно за твои слова!.. Кому ты веришь? Милиционеру ты поверишь? Где милиционер?
Они прошли весь Владимирский проспект. Прохожие старались держаться солнечной стороны. Катили мимо автомобили.
На углу с Невским Таня заметила постового милиционера. В шлеме, крагах, перетянутый новенькой скрипучей портупеей, он дирижировал уличным движением. По взмаху его одна улица замирала, а другая приходила в движение.
— Товарищ милиционер! — звонко закричала Таня и замахала рукой.
— Погоди, Таня, — заволновался Шурка. Внезапно он понял, что Черный Ворон — это действительно чушь. — Не надо милиционера!
— Очень даже надо, — заявила вредина Танька. — Мы прямо сейчас всё выясним, а не то ты весь день меня своими сказками донимать будешь.
Милиционер важно подошел к ним. Прикоснулся ладонью к козырьку шлема.
— Здравствуйте, дети. Что случилось?
Шурка не мог произнести ни слова.
— Здравствуйте, товарищ милиционер! — храбро сказала сестра.
— Вы потерялись, дети?
— Что вы, товарищ милиционер! Мы даже правила дорожного движения знаем!
Таня улыбнулась, как полагается воспитанной девочке. Шурка толкнул ее ногой.
— Разрешите вам задать вопрос, товарищ милиционер? — пропищала Таня сладеньким голоском «хорошей девочки».
— Пожалуйста, — широко улыбнулся милиционер и чуть наклонился.
У него было ужасно симпатичное лицо. Когда он улыбался, румяные щеки выпирали, как два круглых красных яблока.
Таня придала себе взрослый вид, отчего Шурке захотелось лягнуть ее еще и посильнее. — Вот этот малыш хочет у вас спросить одну совершеннейшую чепуху.
Шурка дернул ее за косу. Милиционер засмеялся.
— Я вас слушаю, мальчик, — милиционер сел перед Шуркой на корточки. — Какой у вас вопрос? Отвечу с полной серьезностью.
Его внимательно-серьезное выражение лица и «вы» ободрили Шурку.
— Товарищ милиционер, моего папу унес Черный Ворон, — начал он.
— Вы, конечно, рассмеетесь, — быстро встряла Танька, но осеклась.
Симпатичный милиционер вовсе не рассмеялся. Улыбка сбежала с его лица. Со щек-яблок схлынул румянец. Очень медленно милиционер выпрямился. У него даже губы сделались серые. А глаза нервно забегали.
— Бежим! — завопила Таня, рванув Шурку за руку. И они бросились через проезжую часть. К Литейному проспекту.
— Стой! — крикнул вслед милиционер.
Шурка едва поспевал за сестрой.
Танька юркнула в подворотню. Три двора-колодца, арка за аркой, вели на Фонтанку. Таня и Шурка пробежали первый двор.
Они слышали, как в арке позади кто-то ответил: «Туда» — и гулко затопали шаги милиционера.
Третья арка была перегорожена решеткой на замке. Таня и Шурка, извиваясь, пролезли между прутьев. Помчались дальше. Впереди в последней арке уже виден был кусок гранитной набережной с узорчатой чугунной оградой, за которой плескалась вода.
Милиционер в беспомощной ярости тряхнул прутья решетки: взрослому не пролезть.
— Дворник! — закричал он. — Эй, дворник! — И шарахнул кулаком. Прутья загудели, но и только. — Кто же днем ворота запирает?!
Продолжения Шурка и Таня не слышали. Они бежали по набережной. К мосту, к цирку за ним.
— Шурка, не отставай… — задыхалась на бегу Танька.
У цирка стало ясно, что погони нет. Таня замедлила шаг. Ноги у нее дрожали. Шурка ловил воздух ртом. Больше от страха, чем от усталости. С Валькой они бывали во многих передрягах. Им вслед свистели дворники и ругались граждане. Но чтобы милиционер? Как за настоящим преступником? Еще никогда!
Шурка стащил шапку с потного лба, от волос взвился пар. Таня, глядя на него, вдруг расхохоталась.
Он вытер лицо шапкой, сел на каменный столбик, торчавший у одного из домов. Такие столбики остались с тех времен, когда у дома полагалось привязывать лошадь.
— Вот балда! — хохотала Таня. — Ты его лицо видел?
— И бежит, главное, топочет! — засмеялся Шурка, вспоминая прыжки милиционера у решетки.
