— Там, — показал пальцем Шурка.
На них уставилась женщина. В руке у нее была сетка.
— А, не боись. Она не на нас. Она на что-то позади нас смотрит, — успокоил его Король.
И снова стал подбираться к булкам.
Женщина вытаращилась.
Шурка взгляда не мог отвести. Она смотрела на них! Совершенно точно!
— Король, — прошептал он.
Но тот только отмахнулся. Схватил булку.
— Милиция! — завопила женщина, одним прыжком подскакивая к ним. Но никто в очереди не повернулся.
Шурка и Король кубарем скатились с крыльца. Долго бежали, ветром проносясь сквозь прохожих. Остановились.
— Видел? Понял? — задыхаясь, воскликнул Шурка.
Король поморщился. Вынул папиросы.
— Неприятно, — пробурчал он.
Таким напуганным Шурка его еще не видал.
— Она нас видела!
Спичка сломалась, Король отшвырнул ее, сунул папиросы в карман.
— Значит, она тоже была невидимая, — изрек Король.
Верно, подумал Шурка. Никто не бросился на ее крик. Никто даже не обернулся. Он вспомнил, как грузовик проехал через Лену — и покатил дальше.
— Просто сама еще этого не поняла, — продолжал рассуждать Король. — Не успела.
Шурка вспомнил очередь к дому Ворона. Там его видели. Там много было людей. Теперь они ходят по тем же улицам, стоят на остановках, перебегают площади.
Хотя что такое несколько сотен или даже тысяч для такого большого города, как Ленинград. Для такой большой страны, как Советский Союз.
Рассказать о них Королю или нет?
Но вместо этого спросил:
— Почему они нас не видят?
Шурка и Король вовсе не были прозрачными. Они испытывали голод и ели, хотели в туалет, спали, мерзли, уставали, как самые обычные люди.
Король фыркнул:
— Не хотят — вот и не видят.
— Так можно? — поразился Шурка.
— А ну их, — сказал Король. И цыкнул сквозь дырку между зубами.
Потом им еще попадались невидимки. Больше всего Шурку удивляло, что невидимки шарахаются друг от друга.
Потом он понял. Случилась беда. Они изо всех сил ее прятали. Притворялись обычными.
У некоторых получалось. Они ходили на работу. Спали в своих комнатах. Им жали руки, приглашали на собрания и демонстрации.
Они боялись это потерять. Отводили глаза, отворачивались. Не видели, не слышали. Не чувствовали, как Шурка только что прошел сквозь них.
Но не все.
Однажды за ними погналась на рынке женщина в фартуке. Не удалось стянуть колбасу.
Король летел впереди. Женщина ткнула Шурку в спину, сбила с ног. Убьет, уже решил он. А она сунула ему в руку колбасу. И поплелась обратно к своему прилавку. Притворяться обычным человеком.
Они с Королем разломили колбасу пополам.
— Странно.
— Странно, — согласился, жуя, Король. Проглотил и добавил: — Надо почаще менять места. Примелькаемся — сцапают.
Король улицы знал о ней всё.
Где можно ловко украсть большую теплую булку с повидлом? Ответ: везде, но самые лучшие — в булочной на углу. Ранним утром. Когда грузовик с надписью «Хлеб» задним ходом причаливает к окну булочной и водитель в толстых рукавицах со стуком отгружает дивно пахнущие сдобой и хлебом, пышущие теплом плоские широкие ящики.
Где отсиживаться днем, если холодно? Ответ: между теплых толстых труб в подвале, на чердаках.
Где переночевать? Здесь ответы были разнообразными. Больше всего Шурке нравилось спать в котлах. В больших черных котлах днем варили маслянистый асфальт. Потом рабочие гасили огонь, расходились по домам. А в котле тепло держалось всю ночь.
Король отыскивал улицы, где идет ремонт, безошибочным чутьем. По запаху, может? Резкий смолистый запах котлов поначалу мешал Шурке спать. Потом ничего; Шурка сдвигал кепку на лицо, совал руки под мышки. Со всех сторон уютно давили теплые стены котла. Рядом спал Король. Иногда среди ночи на них мягко обрушивался бродячий кот, решивший поискать ночлега там же. Но, поняв ошибку, взвивался прочь.
Сначала Шурка еще пытался найти тетю Веру, ее дом. Но Король не знал, как называются улицы. Про Петропавловскую крепость никогда не слышал.
— А Эрмитаж? А Русский музей? А зоопарк? — не унимался Шурка.
Такого тут нет, пожимал плечами Король.
— Тут? Это что, не Ленинград? — удивился Шурка.
— Ну. Только с другой стороны.
Шурка не понял.
Король рассердился, обозвал его тупицей, но объяснить не сумел.
Да и обрадуется ли тетя Вера, когда у нее на пороге появится Шурка — сын шпионов и врагов?
У самого Короля не было ни отца, ни матери, ни братьев и сестер. Ни дома. Никогда. Так он утверждал.
— Не может быть, — простодушно удивился Шурка. — Все люди берутся откуда-нибудь!
Но Король только пожал плечами. Он жил одним днем и его заботами: где поесть, где спрятаться, где поспать.
Постепенно научился этому и Шурка.
Они воровали еду и табак. Днем болтались по улицам и заходили в кинотеатры. На ночь прятались по подвалам, чердакам, котлам. Бродячие коты, обычно такие гордые и независимые, по ночам стали подползать к ним, укладываясь под бок. Ночи становились холоднее. А все кинофильмы они уже пересмотрели по нескольку раз.
Шурка не спрашивал, что они будут делать зимой. У Короля наверняка был план.
Но Шурка ошибался. Он, в сущности, ничего не знал про Короля.
Раз Король размечтался. На ночь они устроились на чердаке, разложили украденные газеты. И тут ворвались далекие звуки: кто-то внизу заиграл на рояле. Звуки доносились сквозь пол.
Некоторое время Король слушал.
— У нас тоже был рояль, — сказал он. — В столовой. А еще…
— Чего? Рояль? У тебя? Столовая! Такого не бывает! — захохотал Шурка.
— Бывает, — буркнул Король.
— Вот сочиняет. Столовая! Столовая бывает в школе. Или в больнице. А в квартире столовых не бывает!
Сам Шурка всегда жил в комнатах огромной коммунальной квартиры. И так жили в Ленинграде все, кого он знал.
— Хорош заливать, Король! Животики надорвешь.
Король тоже захохотал. Но как-то странно.
Сам он тоже не спрашивал Шурку.
Иногда Шурка заговаривал про Серый дом. Король хохотнул, услышав про странные имена. Про глаза и уши в стене выслушал равнодушно. И только раз переспросил:
