Шурка встряхнул, повыше подтянул Бобку. Какой же он тяжелый!
Бобка закряхтел.
— Терпи. Чуть-чуть осталось, — сказал Шурка то ли брату, то ли себе.
Коридору конца не было. Шурка уже не бежал, а только тяжело переступал. Спина клонилась вперед. Горячие худые руки сжимали его шею.
Шурка упрямо брел вперед. Он знал, что с каждым шагом удаляется от того места, где повязал шарф. От кладовки. От приоткрытого на улицу окна.
Он просто шел с Бобкой на закорках. Вперед. В темноту. В неизвестность.
Что еще он мог сделать?
— Мы к маме идем? — спросил Бобка.
— Почти. — Шурка вскинул брата, крепче перехватил его ноги. — Ты, Бобка, не волнуйся. Спать мы всегда сможем в котле. Там тепло. А днем можно на чердаке отсидеться. Или в подвале. А еду я нам достану, — говорил он. — Я знаешь как навострился! Заживем с тобой еще лучше, чем с Королем. Мы сами будем там королями.
Брат внимательно слушал. Его доверчивое тепло разливалось у Шурки по телу.
«Если только мы вообще выберемся отсюда», — тоскливо думал Шурка.
А крыса тем временем благополучно одолела лестницу.
Почуяв, что пол больше никуда не обрывается, крыса села. Решила для начала привести в порядок мысли. Расправила усы, умылась лапками за ушами. Понюхала воздух. А потом помчалась, как крошечный шарик, вдогонку Дураку.
По плоскому полу она умела бегать так быстро, что никто бы не поверил, что эта же самая крыса только что падала со ступеньки на ступеньку, как капля.
«Вот расскажу остальным — они со смеху лопнут», — думала крыса.
Она бы очень удивилась, услышав, что помогает сейчас кому-то в беде. Ей просто хотелось оказаться в центре всеобщего внимания. Наконец и ей будет что рассказать другим крысам! И она припустила еще быстрее.
Нос и дрожащие усики-антенны безошибочно вели ее в темноте.
Шурка, отдуваясь, прислонился к стене. Спина взмокла от пота. Руки дрожали. Бобка сползал.
Крыса вспрыгнула Шурке на ногу. Он вздрогнул. Неуклюже толкнулся задом в стену. Почуял щекотку — от ноги вверх.
Крыса ловко взобралась вверх по штанине, по рукаву — на плечо.
— Тихо, — сказала крыса. — Что еще за прыжки и танцы?
Бобка еще никогда не видел крыс так близко. Он уставился на нее во все глаза.
— Поехали! — приказала крыса Шурке в ухо.
Ухо казалось ей огромным раструбом. Ей чрезвычайно понравилось сидеть так высоко.
— Куда? — скосил на нее глаза Шурка.
— Вперед!
Шурка стиснул зубы и пошел вперед.
Какой-то глухой шум послышался крысе. Такой далекий, что человеческие уши его не слышали. Он был больше похож на вибрацию в воздухе: она коснулась усов-антенн. Крыса насторожилась. Она знала этот шум.
— Побыстрее!
— Бегу как могу, — буркнул Шурка. Ноги едва слушались его.
Шурка собрал волю в кулак. «Левая — правая. Левая — правая», — приказывал он ногам. Пот заливал ему глаза. Бобка горячо дышал в шею. Его руки душили Шурку.
Конца нет этому коридору!
Внезапно Шурке показалось: он различает в темноте какой-то свет. Не свет даже. А просто темнота там была не такой густой.
— Быстрее, — тоненько зудела крыса.
Теперь и Шурка услышал этот шум. Погоня!
Детские голоса? — поразился он. Это кричали дети. «Лови шпионов!», «Ура!»
Надзиратели выпустили на них детей!
Загудели и разом зажглись все лампы, осветив во всю длину коридор с его грубыми каменными стенами.
Злобно глядели со стен глаза. Ясные, беспощадные.
Обнаружены!
Бобка задрожал.
— Бегом!!! — заверещала крыса.
Непослушные от усталости ноги запнулись одна об другую, Шурка со всего маху грохнулся на каменный пол. Боль пронзила разбитые колени и локти. Крыса кубарем полетела с плеча. Сверху придавил Бобка — ему падение не доставило никаких неудобств.
Шурка кое-как вылез из-под Бобки. Встал. Ладони разбиты. В коленях и локтях саднило.
Он схватил брата за руку. На миг у него перехватило дыхание.
— Бобка, не смотри туда! Не смотри!
За ними гнались дети. В сереньких пижамах. Обритые. Но самое страшное — у них были совершенно одинаковые лица. Как будто отпечатанные по одной форме. И лица эти были искажены злобой.
Шурка побежал, таща за собой Бобку.
— Ура-а-а-а-а! — ударило им в спину, как градом камней.
Шурка отпрянул: он чудом успел затормозить и дернуть назад Бобку.
Коридор обрывался.
Совсем.
За краем срывалась вниз бездонная пропасть. Небо над ней Шурка и принял за свет в конце коридора.
Бобка от ужаса принялся икать.
На той стороне Шурка видел зеленые деревья. Видел дома — желтоватые с белыми колоннами, розоватые, ленинградские. Мир там снова был цветным. И небо, в котором сложенными платками висели чайки, хоть и серело, но совсем на другой лад, чем небо, которое накрывало город Ворона. Не-Ленинград. Неленинградское небо было похоже на мутное стекло. А это было серо-голубым, свежим и ясным.
Прыгать?
Дома и деревья казались игрушечными, так далеко они были.
Серой орущей волной приближались дети Ворона.
«Только вперед. И ничего не бояться», — вспомнил Шурка. Допустим, та крыса сказала правду. Но куда — вперед?
Шурка прижал к себе покрепче Бобку.
Серая волна приближалась. Визг позади нарастал.
— Дорогие товарищи чайки! — взмолился Шурка.
Чайки с невозмутимым видом висели, лишь иногда покачивая крыльями, выравнивая курс. Но будто ветер дунул — и принес их поближе.
— Отнесите нас на тот берег!
Нет ответа.
— Пожалуйста!
Нет ответа.
— Хотя бы брата!!!
При этих словах Бобка еще крепче вцепился в Шуркину ногу.
— Одни! Одни! Одни! — замахали крыльями, захохотали, заплакали чайки. Такой уж у них был голос: то ли смеются, то ли плачут.
— Как вам не стыдно! — крикнул Шурка. Но крик его уже тонул в воплях детей Ворона.
Они приближались. Уже видны были одинаково вытаращенные глаза. Одинаково оскаленные рты.
Бобка трясся, обняв Шурку за ногу.
Одна чайка шумно захлопала сильными крыльями, удерживая тело против ветра. Ее желтые глаза кругло и загадочно смотрели на детей.
— Этот! Путь! — выкрикивала она с каждым толчком крыльев. — Каждый! Должен! Пройти! Один! Один! Один!
