Ларватус поднял вверху руку и, прощаясь, сказал: «Да будет справедливость!», потом же ушел со сцены.
Я шепнул Еве на ухо, что нам пора уходить, и, не дожидаясь ответа и схватившись крепко за ее предплечье, стал пробиваться сквозь все еще глазевшую в сторону сцены толпу.
Мы мчались, будучи ведомыми комплексом моих чувств, быстрым шагом в направлении принадлежащего мне жилища. Поначалу этому стремительному шествию сопутствовало молчание, но наконец Ева, вероятно, уставшая томиться в безмолвии, начала разговор, предварительно остановив меня:
— Ид, куда ты так быстро ведешь меня? — интонацией слегка озабоченного чем-то человека поинтересовалась спутница.
— Мы идем ко мне домой, — холодно отвечал я.
— Постой, дорогой. Мы условились, что ты расскажешь мне о произошедшем на площади? Я слышала, как было сказано, что какого-то человека должны были лишить «членов». Ид, скажи мне, что там было? Они и в правду сделали это?
— Нет, Ева, — сказал я нежно, что стоило мне не малых усилий, — Это была театральная постановка, которая, как я понял, носила педагогический характер.
— Не понимаю тебя. Какая еще постановка? Разве театром заменяют тюрьмы и казни?
— Любовь моя, сегодня все было не по-настоящему, но нам наглядно продемонстрировали как теперь будут карать преступников.
— А! — весело воскликнула обманутая мной. — Теперь ясно. Очень умно, не думала, что кто-то из папочкиных коллег горазд до чего-нибудь подобного додуматься. И даже этого противного Ларватуса смогли привлечь. Наверное, это и было самым сложным. Ты просто даже представить себе не можешь, какой он противный человек. Я терпеть не могу его общества, но иногда приходится видеться с ним. Вот уж не думала, что он может в актеры записаться! Вот будет забава, когда я при очередной встрече начну издевательски расхваливать его потрясающую игру! — и Ева залилась смехом, который хоть и был во всех планах неуместным, но все же не мог не развеселить меня: столь задорным он был, что и я умудрился им заразиться.
И вот все ушло на второй план, осталась лишь красивая веселая девица, затмившая все те ужасы, что довелось мне увидеть всего несколько минут назад. Влюбленные обречены не видеть мир реальным, все для них приукрашено, и все у них связано с любовью. Отрезайте несчастным руки и ноги, о сильные мира сего, все равно я не вкушу ничьей боли, пока со мною рядом Ева! Конечно же, все это ложь, которую рассудок мой чует сразу, только вот восторженные чувства порой умудряются очень аккуратно толстой пеленою прикрывать очевидности. И внутренний голос говорит тогда «Оставь все на потом, а пока наслаждайся!».
Я не опустошаю голову, но перелаживаю потребность в размышлении об увиденном на потом. И все это ради того, чтоб привести к себе домой возлюбленную Еву, уложить ее на кровать, освободить ее тело от одежд, а затем покрыть всю ее поцелуями. И это тоже будет великолепно, ведь я действительно влюблен в нее. Лгут те, кто утверждают, что мужчине и женщине, обожающим друг друга, не требуется половой контакт. Мол, лишь романтическим платоникам доступно узреть самое прекрасное во взаимоотношении полов — наслаждение душою человека! Неужели нельзя наслаждаться ею, обнимая тело, в которое она закована? Надо не забывать, что благодаря этой темнице, слепленной из мышц и костей, мы и имеем возможность прочувствовать иначе никак не осязаемую душу. Душа неуловимая порхает, а мясо говорит! Несправедливо так пренебрежительно относиться к столько важной детали, господа!
Мы пробыли у меня около двух часов, затем же Ева сказала, что ей нужно отправиться домой — какие-то семейные заморочки; я не стал особо возражать, ведь помимо Евы в моей жизни присутствуют и иные серьезные вещи, которые требует внимания к себе. Я проводил ее до Пункта транспортировки, там мы встретили Викторию, которая, по ее словам, уже не первый час с нетерпением ожидала свою слепую соратницу. Какое же преданное создание этот безобразный урод из мира полноценных. Мы попрощались и я, вновь обуреваемый ужасными воспоминаниям, двинулся домой.
Пока мы с Евой резвились в одной из комнат моего особняк, доктор находился в своем подвале. Он уже как третий день шаманит над гениталиями какой-то карлицы с крайне некрасивыми на вид кожными наростами в области шеи. Ипполит назвал мне недуг, а после просто объяснил какие внешние признаки характерны для человека, пораженного им — низкий рост, косоглазие, упомянутые наросты в том месте, где голова сочленяется с телом и еще что-то. И вот я, как полный болван, имея в багаже знаний лишь смутные представления, катался по городу и искал на улицах подходящую на мой взгляд персону. После пары дней скитаний мне повезло — девица была найдена, и так случилось, что у нее была именно та самая болезнь. Ученый похвалил меня и пожал руку, назвав при этом «толковым малым», потом же он попросил меня удалиться и как можно реже появляться в его лаборатории. Мне такая просьба пришлась только по вкусу, и я стал видеться с почти совсем не вылезавшим из подвала доктором только в те моменты, когда мне требовалось питание.
Но сейчас концентрации Ипполита придется претерпеть ущерб, потому что ушам его предстоит выслушать шокирующую историю о событиях во внешнем мире, в частности — о процедуре «очищения». Это как-никак значимое, мать его так, событие! Думаю, моему коллеге будет интересно послушать.
Я застаю ученного за процессом кормления подопытной. Забавная, признаться, картина. Походит на то, как заботливый отец хочет накормить капризничающую дочь, обидевшуюся из-за имевшей место быть в недавнем прошлом потасовки. Ипполит пытается аккуратно при помощи ложки запихивать какую-то пищу в рот женщины, но она далеко не все позволяет себе проглотить, отчего у нее измазана нижняя часть лица.
Его старания мне не понятны — он явно мог бы иначе поддерживать жизнь в организмах вверенных ему в научное пользование субъектов, скажем, при помощи внутривенного кормления. Видать, ему просто нравится этим занимать; может, он чувствует себя в некотором роде отцом каждой из них, а отец, как известно, ответственен в некоторой мере за жизнь своих детей. Но таковым моему другу суждено быть лишь до тех пора, пока будет жива надежда на положительные результаты, потом же родитель в миг обратится в губителя.
— Время ужина, я посмотрю, — улыбаясь заговорил я, желая привлечь к себе внимание. — Ну и как результаты?
— Если ты о еде, то все в порядке. Впервые за три дня мне удается хоть чем-нибудь наполнить ее желудок, — не посмотрев на меня, отвечает Ипполит.
— А что насчет иного?
— Иного? Вот тут, друг мой, — во время обращения мой собеседник повернул голову ко мне и отложил в сторону приборы и посуду, давая тем самым понять мне, что он намеревается держать речь, — есть некоторые трудности. Надо провести много работы. Расскажу тебе пока о плюсах. В первую очередь очень радует тот факт, что у мадам Киры имеются собственные яйцеклетки.
— Чего же тут удивительного? — делая изумленный вид, спросил я, хотя на самом деле меня сейчас не очень заботили состояние карлицы и опыты дорогого доктора: очень хотелось перевести разговор на тему событий, происходивших на главной площади города.
