Под моим надзором Ева была доставлена к Пункту транспортировки очередным нанятым на базаре парнишкой, проявившим себя, надо сказать, безупречно. Видать, деньги делают людей лучше и им под силу даже преображать уродов. При моей-то наблюдательности до подобного умозаключения можно было и раньше дойти?
Я, освободившись от хлопот, направился на рынок и приобрел телевизор, которому суждено быть чем-то вроде прорицателя для меня: теперь только он, раз уж Ева переезжает, может рассказать мне о том, чего ожидать — беды ли, избавления ли? На последнее и надеяться не стоит. Надо готовиться к жизни донной — зарыться в норке своей, прикрыться илом и водорослью, выходить приплод, а потом, через пару десятков лет, никем незамеченным уйти в вечность. Неплохо для того, кто неугоден правительству, если так подумать, так что мне в пору ликовать, коли уж будущее обустраивается сим образом. Хотя и тут есть загвоздка — где много денег мне взять, чтоб столько времени на этом самом дне спокойно провести?
Телевидение, как мне удалось заметить, сильно изменилось с тех пор, как я оказался вне закона. Все фильмы и рекламы с моим участием исключили из трансляции, а это значит, что зрителю, охотливому до художественного кинематографа, придется помирать со скуки, раз за разом просматривая одно и то же, так как к сотворению не менее 60 % фильмов, выпущенных за последние шесть лет, в большей или меньшей степени приложил свою руку актер Ид Буррый. Ну, теперь и телевидение превратилось окончательно в шоу уродов — одно олигофрены да безрукие с безногими, так хоть почти полноценный я вносил какое-то разнообразие. Да и вообще, странных каких-то актеров подбирают сегодня — почему бы слепых не брать или им подобных? Хоть по телевизору красивую жизнь народу транслировали бы, так нет же! Надо везде и всюду о плачевном состоянии мироздания трубить. Ну, в какой-то мере справедливо — знай, что грезы твои о прекрасном несбыточные!.. Что-то я расчувствовался. Зачем задумываюсь об отсутствии комфорта у калек? Раньше мне на все было наплевать, а тут вдруг жалеть начал. Да уж, просто раньше я был намного дальше от них — на том расстоянии, которое лежит между уродом и чудотворцем, готовым облагородить весь мир; сейчас же пьедестал, возвышавший меня, рухнул, и мое лившиеся в одночасье своей бесценности тело свалилось прямо на головы всех этих несчастных. Оно и понятно, из очень уж непрочного материала был сделан пьедестал — всего-навсего порожденный тщеславием замысел. Плевать, в общем-то, а вот то, что фильмы со мной перестали транслировать, мне неприятно: столько часов терпеливо потрачено на весь этот безалаберный шлак, и все оказывается без толку… Лгу сейчас сам себе — откуда у меня есть эта небольшая, но очень удобная кровать? На какие денежки была куплена? Именно, на те самые, которыми пичкали меня все эти бездарные людишки, возомнившие себя талантами и назвавшиеся режиссерами. Ну, собственно говоря, я таков же — от актера во мне все равно что в кабане от дирижабля, но меня-то оправдывает идеология, творцом основ которой уверено можно окрестить Ипполита. Не от извращенного толкования понятия искусства стал Ид Буррый кривлякой, нет! Голова его озарена была идей о прекрасном и великолепном! А актерство — лишь деньги, без которых, как говорил один из древних, и великие не могут быть великими.
Отец Евы оказался не настолько дураком, как можно было предполагать ранее. Он, видимо, быстро распознал причину, по которой его дочурка то и дело норовит попасть в мой город. Да и в конце концов, не подозрительно ли выглядит привязанность полноценной к какому-то вшивому актеришке из числа недоделков? Не просто же так она кинулась вымаливать свободу для него, когда Ларватус схватил его и бросил в пустую камеру. Ну, я бы догадался сразу, что что-то между ней и Буррым есть — какие-то связи не очень определенного характера.
Марптон, представляется, тоже умом до сего дошел, раз уж очередной приезд Евы из Зоны 15.2 не совершился по тому сценарию, который сопутствовал нескольким предыдущим ее прибытиям. Теперь он привязал к ней двух полицейских, которым строго-настрого было приказано не покидать, даже если девушка само того попросит, объект своей опеки. Вместо привычной Виктории, являвшейся с момента начала моей опалы надежной доставщицей Евы в район Шахт, на сей раз были клоны. Я узнал об этом, когда прибыл к Пункту транспортировки в 10 часов вечера. Мне хотелось посмотреть на то, как девушки будут теряться от соглядатаев, но так оказалось, что шоу сегодня отменили, взамен него будет другое, участникам которого предстоит полагаться на импровизацию. Что ж! придется и мне внести свою лепту… Надо же как-то избавить прекрасную принцессу от бесчувственных преследователей, только и знающих о том, как бы лучше выполнить приказ своих господарей.
Я проследил за ними, и почему-то на душе стало чуточку легче, когда глаза мои увидели, как заходят они в «Мир кровавого туза». Ева, сама того не зная, несколько помогла мне, выбрав посиделки в качестве времяпрепровождения — пока они там, у меня есть время что-нибудь придумать.
Для начала надо избавиться от этой парочки в форме, но никак нельзя забывать об их коллегах, которые обычно играют втемную. А забавно ведь получается — эти последние и в самом деле недоумки, раз дважды им удалось упустить бегущую ко мне на свидание незрячую: в противном случае меня бы уже поймали. Кажется, в интересах правительства внести в законодательство некоторые изменения, предусматривающие новые методы выведения клонов — генетическое прививание шпионских навыков. Впрочем, зачем сдались сегодня эти самые шпионы? Разве что для таких экстраординарных случаев, как мой.
Первым делом я осмотрел территорию и, уподобившись военному стратегу былых времен, прикинул как воспользоваться всеми ее преимуществами и как минимизировать влияние фактора недостатков.
За баром, как это бывает почти всякий вечер, устраивались бои безруких. Зрителей, участников и распорядителей в общей сложности собралось человек сорок, что, если подумать, не так уж и мало. Передо мною это величественное зрелище предстало, когда я на своей коляске, помогавшей мне в очередной раз прикидываться безногим, проехал по проходу, который образовывают здание «Туза» и рядом находящееся строение, и который ведет к задним дворам — тут и творился весь кураж. Промежуток этот меж домами можно назвать большой щелью, потому как шириной он на столько узок, что пройти по нему одновременно могут лишь два человека, да и то прижавшись вплотную друг к другу. Разумеется сие мой мозг взял на заметку.
Я присоединился к веселящейся толпе, воплями реагировавшей на каждый удар ноги здоровенного детины, явно доминировавшего на импровизированном ринге. Но забавляться мне совсем не хотелось — просто в этом скопище наверняка удастся отыскать пару-тройку ребят, желающих подзаработать. Нет, тройкой тут не отделаешь, нужен десяток, а то и полтора — точно дельце выгорит.
Одному из нанятых я дал листок, на котором до этого по-быстрому написал небольшое стихотвореньице, некогда посвященное Еве. Не то чтобы, на мою долю выпало мастерство стихотворство, но иногда таким образом упражняю свой жалкий умишко. Как оказывается, сейчас мне этот мой недоталант должен подсобить — им будет подманена слепая. Человек принял бумажку, быстро взглядом пробежался по строчкам, сказал «Не дурно», а потом спросил «Что дальше?». Я объяснил, что ему следует стоять у главного входа в «Мир кровавого туза» и внимательно рассматривать покидающих заведение. Когда же его глаза увидят темноволосую девушку в зеленом платье, выходящую в компании двух полицейских, то ему надо будет начать громко читать первые строки стихотворения. После того, как он убедится, что слепая обратила на него внимание, ногам его предстоит как можно быстрее уносить его тело за угол строения, в тот узенький проход. Чтение зарифмованных строчек при этом должно продолжаться. Конечный пунктом маленького побега сего добряка станет известный задний двор, располагающийся позади бара. Как раз у окончания прохода, предваряющего попадание на этот пустырь, я, восседая на кресло-каталке, и буду поджидать своего компаньона. Остальным двенадцати ребятам, вызвавшимся соучаствовать, было приказано пока стоять за моей спиной на почтительном расстоянии и ждать оговоренного сигнала. Их марш будет преддверием занавеса, во всяком случае мне так хочется.
