– Все это кажется нереальным, Скай. Поверь. Последние тринадцать лет я ежедневно гадал, что с тобой случилось. Подумать только – семь из них я жил в двух милях от тебя. До сих пор в голове не укладывается. А теперь, когда ты здесь и я рассказываю тебе обо всем, что произошло… – Я вздыхаю, припоминая подробности того дня. – Как только машина скрылась, я пошел в дом и сказал Лесс, что ты с кем-то уехала. Она все спрашивала с кем, но я не знал. Мама была на кухне, и я пошел туда и повторил. Она не обратила на меня никакого внимания – готовила ужин, а мы были всего лишь детьми. Она научилась не замечать нас. Кроме того, я не знал, случилось ли что-то вообще, и в моем голосе не было страха. Мать велела идти на улицу играть с Лесс. Ее невозмутимость уверила меня, что все в порядке. В свои шесть лет я не сомневался, что взрослые знают все, и заткнулся. Мы с Лесс вышли играть. Прошло еще два часа, когда появился твой отец и стал звать тебя. Я сразу оцепенел. Остановился посреди двора и смотрел, как он стоит на пороге и зовет. В тот момент я сообразил, что он понятия ни о чем не имел. Я знал, что поступил плохо.
– Холдер, – прерывает меня Скай, – ты был ребенком.
Угу. Маленьким мальчиком, достаточно взрослым, чтобы понимать разницу между «хорошо» и «плохо».
– Твой отец зашел к нам во двор и спросил меня, куда ты делась. Скай, ты должна кое-что понять. Я боялся твоего отца. Мне было всего шесть лет, но я понимал, что натворил бед, оставив тебя одну. И вот надо мной стоит твой отец, шеф полиции, с пистолетом в кобуре. Я запаниковал, помчался домой, в свою комнату, и заперся. Они с моей матерью ломились полчаса, но я был слишком напуган, чтобы открыть и признаться. Моя реакция встревожила их, и твой отец немедленно вызвал подкрепление. Услышав, как подъехали полицейские машины, я решил, что это за мной. Я по-прежнему не понимал, что с тобой произошло. К тому времени, как мать выманила меня из комнаты, с твоего исчезновения прошло уже три часа.
Она чувствует, как тяжело мне говорить об этом. Протягивает руку и сплетает ее с моей.
– Меня отвезли в полицейский участок и долго расспрашивали. Им надо было знать, запомнил ли я номер, что была за машина, как выглядел водитель, что он тебе говорил. Скай, я не знал ничего. Я не мог даже вспомнить цвет машины. Я смог рассказать лишь о твоей одежде, потому что ты была единственным существом, которое я мог себе мысленно представить. Твой отец очень сердился на меня. Я слышал, как он вопил в коридоре, что, если бы я сразу сообщил о происшедшем, они бы тебя нашли. Он винил меня. Когда офицер полиции обвиняет тебя в пропаже дочери, ты склонен верить ему. Лесс тоже слышала его крики и думала, что это я во всем виноват. Она даже несколько дней не разговаривала со мной. Мы оба пытались понять, что же произошло. Шесть лет мы жили в идеальном мире, где взрослые всегда правы и с хорошими людьми не случается ничего плохого. Потом тебя за считаные минуты увезли, и мир, казавшийся таким привычным, обратился в подделку, созданную нашими родителями. В тот день мы поняли, что даже взрослые совершают ужасные вещи. Пропадают дети. У вас отнимают лучшего друга, и вы даже не представляете, жив ли он еще. Мы постоянно смотрели новости, ожидая сообщений, – продолжал я. – Твою фотографию показывали по телевизору несколько недель. Последний снимок был сделан как раз перед смертью твоей матери, когда тебе было только три. Помню, как меня это злило, и я удивлялся, что за два года никто не сделал нового. Показывали фотографии твоего дома, а иногда и нашего. То и дело упоминали соседского мальчика, который видел, как это случилось, но не вспомнил подробностей. Был один вечер… последний, когда мать позволила нам посмотреть репортаж. Один из репортеров показывал оба наших дома. Упоминался единственный свидетель, которого называли «мальчик, потерявший Хоуп». Это сильно разозлило маму. Она выбежала во двор и налетела на репортеров, требуя оставить нас в покое. Меня. Отцу пришлось силой затаскивать ее в дом. Мои родители изо всех сил старались вернуть нашу жизнь в нормальное русло. Через пару месяцев репортеры исчезли. Бесконечные походы в полицию наконец прекратились. Для всех в округе жизнь понемногу налаживалась. Для всех, кроме Лесс и меня. Казалось, с исчезновением нашей Хоуп мы утратили всякую надежду.
Когда я заканчиваю рассказ, Скай вздыхает и некоторое время молчит.
– Я много лет ненавидела отца за то, что он отказался от меня. Не могу поверить, что она просто забрала меня у него. Как она могла? Как можно вообще это сделать?
– Не знаю, милая.
Она выпрямляется на стуле и заглядывает мне в глаза:
– Мне надо увидеть этот дом. Я хочу вспомнить что-то еще, а то почти ничего не помню, особенно его. Просто проехать мимо. Я должна.
– Прямо сейчас?
– Да. Пока не стемнело.
Глава 42
Нельзя было разрешать ей приезжать сюда. Как только мы подъехали к дому, стало понятным, что ей мало будет просто посмотреть. Стоит ли удивляться, что она выбралась из машины и потребовала, чтобы мы вошли внутрь. Я пытался отговорить ее, но безуспешно.
Я стою во дворе у окна ее комнаты и жду. Не хочу, чтобы она туда совалась, но на другое она не согласна. Прислонившись к стене дома, я надеюсь лишь, что она поторопится. Похоже, соседей дома нет, но ведь ее отец может явиться в любую минуту.
Опускаю глаза в землю, потом смотрю на дом у себя за спиной. Это то самое место, на котором я оставил ее тринадцать лет назад. Закрываю глаза и прислоняюсь головой к стене. Никак не ожидал, что когда-нибудь вернусь сюда с ней.
В ее спальне раздается грохот, а потом пронзительный крик. Открываю глаза, выпрямляюсь и бросаюсь в дом, не задаваясь вопросом, какого черта происходит.
Врываюсь через заднюю дверь и бегу по коридору в ее бывшую спальню. Она кричит в истерике и швыряет вещи через комнату. Обхватываю ее сзади, пытаясь успокоить. Понятия не имею, что случилось и как ее остановить. Она яростно сопротивляется, стараясь вырваться из моих рук, но я крепко держу ее.
– Перестань, – шепчу я.
Она по-прежнему в ярости, и мне надо унять ее, пока кто-нибудь не услышал.
– Не трогай меня! – пронзительно кричит Скай.
Она царапается, но я не уступаю. Постепенно силы ее иссякают, и она сдается. Обмякает в моих руках. Надо увести ее отсюда, но нельзя допустить, чтобы на улице она вела себя так же.
Ослабив хватку, я поворачиваю ее к себе лицом. Она с рыданиями падает ко мне на грудь и, вцепившись в мою футболку, пытается взять себя в руки. Приближаю губы к ее уху:
– Скай, надо уходить. Сейчас же.
Стараюсь поддержать ее, но в то же время хочу дать понять, что оставаться здесь нельзя. В особенности после того, как она разгромила всю комнату. Он поймет, что кто-то здесь был, так что нам надо уходить.
Подняв на руки, я выношу ее из спальни. Пока я несу ее к машине, она прячет лицо у меня на груди. С заднего сиденья достаю свой пиджак:
– Возьми, вытри кровь. Я вернусь в дом и немного приберусь.
