Кивнув, она закрывает глаза, и я ощущаю, как ее тревога постепенно исчезает. Я подношу руку к ее лицу:
– Открой глаза. – (Она открывает полные слез глаза.) – Ты плачешь.
– Все нормально. – Она кивает и улыбается мне. – Это хорошие слезы.
Я молча наблюдаю за ней, оценивая, стоит ли заняться этим прямо сейчас. Хочу доказать, как сильно люблю ее, и хочу вычеркнуть из памяти то, что произошло между нами час назад, потому что этого не должно было произойти. Хочу сделать это для нее. Физическая любовь всегда была для нее такой мерзкой, но она заслуживает узнать, как это может быть прекрасно.
– Я хочу заняться с тобой любовью, Скай. – Я сплетаю наши пальцы. – И думаю, ты тоже этого хочешь. Но мне надо, чтобы сначала ты кое-что поняла. – Я склоняюсь к ней, целуя слезинку. – Я понимаю, тебе трудно дать волю чувствам. Ты уже давно приучена сдерживаться. Но знай: то, что физически сделал с тобой отец, не самое ужасное. Хуже всего разрушение твоей веры в него. Ты испытала самую жуткую для ребенка вещь, совершенную твоим героем… человеком, которого ты боготворила… Я не в силах даже представить, что ты чувствовала. Но помни: все это никоим образом не относится к нам. Когда я дотрагиваюсь до тебя, то дотрагиваюсь, потому что хочу сделать тебя счастливой. Когда я целую тебя, то целую, потому что у тебя самые потрясающие на свете губы и я не могу не целовать их. А когда занимаюсь любовью, то это значит, что я люблю тебя. Ты боишься телесных контактов, они вызывают у тебя отторжение, но это не про нас. Я трогаю тебя, потому люблю, и только по этой причине. – И я нежно целую ее. – Я люблю тебя.
Она начинает целовать меня горячей, чем когда бы то ни было, притягивая меня к себе. Мы продолжаем целоваться, а она позволяет мне исследовать губами и руками каждый уголок ее тела. Надев презерватив, я опускаю на нее глаза и вижу, что она наконец-то смотрит на меня с безмятежным выражением. Ее глаза, несомненно, выражают любовь, но я все же хочу услышать это от нее.
– Скажи, что любишь меня.
Она еще крепче сжимает меня в объятиях, глядя мне прямо в глаза:
– Я люблю тебя, Холдер. Очень люблю. И знаешь… Хоуп тоже тебя любила.
И как только с ее губ слетают эти слова, на меня накатывает умиротворение. Впервые с того момента, как ее забрали у меня, я осознаю, что такое прощение.
– Знала бы ты, что со мной сейчас сделала.
Наши губы сливаются в страстном поцелуе, и она полностью завладевает моим сердцем.
Глава 43
Включив сотовый, я вижу множество эсэмэсок. Несколько от Брекина, несколько от матери. Есть пропущенные звонки с телефона Скай: надо думать, от Карен. Я не стану прослушивать голосовую почту. Знаю, что все за нас тревожатся, особенно Карен. Я по-прежнему уверен, что она нарушила закон, хотя, пожалуй, не из дурных побуждений.
Скай ворочается в постели и ложится на спину. Я наклоняюсь, чтобы ее поцеловать, но она отворачивает лицо, и я целую ее в щеку.
– Утреннее дыхание, – бормочет она, выползая из постели.
Она идет в душ, а я смотрю на часы. Скоро нам выписываться из гостиницы, пора собирать вещи.
Она выходит из ванной, когда я почти все упаковал.
– Что ты делаешь?
– Мы же не можем остаться здесь навсегда, Скай. Надо придумать, что тебе делать дальше.
Она бросается ко мне:
– Но… но я пока не знаю. Мне некуда идти.
В ее голосе слышится паника, и я подхожу к ней, чтобы успокоить.
– У тебя есть я, Скай. Успокойся. Мы можем вернуться ко мне и все обдумать. Кроме того, мы оба еще ходим в школу. Нельзя просто взять и бросить учебу. И всяко немыслимо жить в гостинице.
– Еще один день. Прошу тебя, давай останемся еще на день, а потом уедем. Мне надо разобраться и снова съездить туда.
Не понимаю, как ей в голову могла прийти мысль вернуться в тот дом. Ей там абсолютно нечего делать.
– Ни за что. Незачем тебе мучиться. Не пойдешь.
– Мне это необходимо, Холдер, – умоляющим тоном произносит она. – Клянусь не выходить из машины. Но дом я увидеть должна. Там я вспомнила много всего. И нужно еще кое-что, а потом увезешь меня, и я начну решать, что делать.
Господи, до чего она непреклонна! Я расхаживаю по комнате, не зная, как уговорить ее не делать этого.
– Ну пожалуйста! – вновь просит она.
Тьфу ты! Не могу сказать «нет», когда слышу этот голос.
– Хорошо, – рычу я. – Я обещал сделать все, что захочешь. Но я не собираюсь вешать одежду в шкаф.
Она со смехом бросается ко мне и обвивает руками мою шею:
– Ты самый лучший, самый чуткий бойфренд на всем белом свете.
– Нет, это не так. – Я со вздохом обнимаю ее в ответ. – Я самый ручной бойфренд на всем белом свете.
* * *
Мы сидим в моей машине через улицу от ее старого дома. Я так сильно сжимаю руль, что боюсь сломать. На подъездную дорожку только что заехал ее отец. Меня и раньше иногда обуревал гнев, но лишь сейчас у меня возникло непреодолимое желание убить человека. Только от одного его вида у меня закипает кровь и все внутри переворачивается. Я протягиваю руку к ключу зажигания, зная, что, если не уеду прямо сейчас, это может плохо кончиться.
– Не уезжай. – Она отводит мою руку от ключа зажигания. – Хочу посмотреть на него.
Я со вздохом откидываюсь на сиденье. Она стремится скорей получить то, что ей нужно. Но это плохо, очень, очень плохо.
– О господи! – шепчет она.
Поворачиваюсь к ней, желая узнать, что вызвало у нее такую реакцию.
– Ничего, – объясняет она. – Просто он кажется… знакомым. Я зрительно не помнила его, но встреть на улице – узнала бы.
Мы смотрим, как он, закончив разговор по сотовому, подходит к почтовому ящику.
– Ну, довольна? Еще секунда – и я выскочу и врежу ему.
– Почти. – Она перегибается через сиденье, чтобы лучше видеть.
Не понимаю, почему она не выскакивает из машины, чтобы оторвать ему яйца. Лично мне сейчас только этого и хочется.
Наконец он исчезает в доме. Поворачиваюсь и смотрю на нее:
– Что теперь?
– Угу, теперь можем ехать, – кивает она.
Я берусь за ключ зажигания и включаю передачу, потом с ужасом наблюдаю, как она распахивает дверь и выскакивает из машины.
Какого хрена!
Выключив зажигание, я распахиваю свою дверь и бегу за ней вдогонку через лужайку. Хватаю ее посреди лестницы, ведущей на крыльцо. Потом беру на руки и поворачиваю к машине. Она вырывается и лягается, и я стараюсь поскорей унести ее от дома, чтобы он не услышал.
– Что ты делаешь, черт возьми? – говорю я сквозь стиснутые зубы.
