Он привел ее в небольшой бар, где играла джазовая группа, затем они отправились в другой отель, чтобы послушать выступление вокальной группы. И везде с ним обращались, как с очень важной персоной. Каждый старался привлечь его внимание, дотронуться до него, дать знать, что он рядом.
В течение всего времени, что они были вместе, он не произнес ни слова, которое могло бы ее оскорбить. Но она чувствовала такую сексуальность, исходящую от него, что это было похоже на тяжелые волны, атакующие ее тело, которое чувствовало себя подвергающимся насилию. Она никогда не испытывала ничего подобного… Это было тревожное и одновременно волнующее ощущение. Дикая, животная сила исходила от него. С таким Дженифер никогда раньше не сталкивалась.
Было четыре часа утра, когда он, наконец, проводил ее к номеру.
Он взял ее за руку и сказал:
– Спокойной ночи… Я только хочу, чтобы вы знали, что это была самая великая ночь в моей жизни…
Его слова испугали Дженифер.
Глава 8
Популярность Адама Уорнера в Вашингтоне росла. Он появлялся в газетах и журналах с возрастающей частотой.
Адам начал расследование положения дел в школах, расположенных в гетто, и возглавил комиссию штата, направлявшуюся в Москву для встречи с диссидентами. В газетах была помещена его фотография в момент прибытия в аэропорт «Шереметьево», где его встречали русские официальные лица. Когда он вернулся через десять дней, газеты дали теплую оценку результатам его поездки.
Интерес продолжал расти. Публика хотела читать об Адаме Уорнере, и пресса удовлетворяла ее аппетиты. Адам был предводителем реформы в Сенате. Он возглавил комиссию по расследованию условий в федеральных тюрьмах и посетил несколько тюрем в разных концах страны, он беседовал с заключенными и охранниками, и когда был опубликован отчет комиссии, начались обширные реформы.
О нем писали и женские журналы. В «Космополите» Дженифер увидела фотографию Адама, Мэри и их маленькой дочери Саманты. Она сидела в своей спальне возле камина и очень долго рассматривала это фото. Мэри улыбалась в камеру, излучая сладкий, теплый, южный шарм. Дочь была миниатюрной копией своей матери. Адам выглядел уставшим. Под глазами у него появились круги, которых раньше не было, на висках появилась седина.
На мгновение у нее возникло ощущение, что перед ней выросший Джошуа… Сходство было поразительным! Оператор сфотографировал Адама, смотрящим прямо в камеру, и ей казалось, что он смотрит на нее. Она попыталась прочесть выражение глаз, определить, думает ли он еще о ней или нет.
Она снова перевела взгляд на лица Мэри и ее дочери. А потом она швырнула журнал в огонь и наблюдала, как он горит…
* * *
Адам Уорнер сидел во главе обеденного стола, принимая Стюарта Нидхэма и полдюжины других гостей. Мэри находилась на другом конце стола, беседуя с сенатором из Оклахомы и его увешанной драгоценностями женой. Вашингтон был хорошим стимулятором для Мэри. Она была здесь своя. Благодаря растущей репутации Адама, она стала одной из ведущих хозяек в Вашингтоне. И упивалась своим положением. Эта сторона вашингтонской жизни утомляла Адама и он оставил ее для жены. Она справлялась с этим великолепно, и он был благодарен ей за это.
– В Вашингтоне, – говорил Стюарт Нидхэм, – больше дел совершается за обеденным столом, чем в пустых залах конгресса.
Адаму хотелось, чтобы вечер поскорей закончился. На поверхности все было замечательно. Внутри все было плохо… Он был женат на одной женщине, а любил другую… И был скован браком, из которого не было выхода. Он знал, что если бы Мэри Бич не оказалась в положении, он бы подал на развод. Но сейчас было слишком поздно. Мэри подарила ему красивую маленькую дочь, и он любил ее, но выбросить из головы Дженифер было невозможно…
Жена губернатора что-то говорила ему.
– Вам так везет, Адам! У вас есть все, чего может желать человек, не так ли?
Адам не мог заставить себя ответить ей.
Глава 9
Лето, осень, весна, зима приходили и уходили… И все они вращались вокруг Джошуа. Он был центром мира Дженифер. Она смотрела, как он растет и развивается день за днем, и это вызывало в ней бесконечный интерес. Как он начинает ходить, говорить, размышлять… Его настроение постоянно менялось. Он был то диким и агрессивным, то застенчивым и милым. Он огорчался, когда Дженифер покидала его ночью, боялся темноты, и она всегда оставляла ночной светильник возле него.
Когда ему исполнилось два года, он стал совершенно несносным: упрямым, отчаянным и разрушительным.
Ему нравилось «чинить» вещи. Он сломал швейную машину миссис Маски, привел в негодность два телевизора в доме и разобрал наручные часы Дженифер. Он смешивал соль и сахар и вредил себе, когда оставался один. Кен Бейли принес Дженифер щенка немецкой овчарки по кличке Макс, и Джошуа побил его.
В этот год она была готова отдать его первому встречному…
В три года он внезапно превратился в ангела, нежного, мягкого и впечатлительного. Он был хорошо координирован, так же как и его отец, и ему нравилось играть вне дома, бегать, карабкаться и ездить на велосипеде. Дженифер ходила с ним в зоопарк в Бронксе и на кукольные спектакли.
Они гуляли по пляжу, смотрели фестиваль братьев Маркс в Манхэттене, а потом ели мороженое и пили содовую в детском кафе.
Джошуа становился товарищем. В качестве подарка ко дню рождения матери он выучил любимую песню отца Дженифер «Свети полночная луна» и спел ее Дженифер. Это был самый трогательный момент в ее жизни.
Это правда, подумала она, что мы не наследуем мир наших родителей, мы заимствуем его у наших детей.
Джошуа стал ходить в детский сад и ему очень нравилось там. Когда Дженифер вечером возвращалась домой, они садились вместе перед камином и читали. Она обычно читала «Из зала суда» и «Адвокат», а Джошуа – свои книги-картинки. Она смотрела, как ее сын, развалившись на полу, сосредоточенно хмурит брови, и неизменно вспоминала Адама. Это была открытая рана… Она думала о том, где сейчас Адам и что он делает… Дженифер удавалось разделить свою личную и профессиональную жизнь, и единственным общим звеном в них обоих был Кен Бейли. Он приносил ее сыну игрушки и книги, играл с ним и был, в определенном смысле, суррогатом отца.
Однажды в воскресный день Дженифер и Кен стояли около дерева, наблюдая, как Джошуа взбирается на него.
– Ты знаешь, что ему нужно? – спросил Кен.
– Нет.
– Отец… – он повернулся к ней. – Его настоящий отец, должно быть, порядочное дерьмо…
– Пожалуйста, не нужно, Кен…
– Прости, это не мое дело… Это прошлое… Я думаю о будущем. Ты не должна жить так одиноко, как…
– Я не одинока, у меня есть сын. Джошуа…
– Я имел в виду не это… – он обнял ее и поцеловал. – Прости, Дженифер…
