– Одна ночь в неделю, – сказала я. – Я буду твоей одну ночь в неделю.
Макс спокойно и задумчиво посмотрел на меня, и я вдруг поняла, что во время всех наших предыдущих встреч он был полностью откровенен. Его улыбка была совершенно искренней, смех – неподдельным. Но сейчас он словно надел маску.
В груди болезненно сжалось.
– Если, конечно, ты вообще хочешь дальше со мной встречаться.
– Конечно, хочу, – подтвердил Макс. – Просто не совсем понимаю, о чем ты говоришь.
Я встала и подошла к окну, скорей чувствуя, чем слыша его шаги у меня за спиной.
– У меня ощущение, что единственный способ, с помощью которого я смогу сейчас все контролировать – это провести четкую границу. За ее пределами я буду работать и строить свою жизнь. Но внутри…
Я говорила все тише, а затем закрыла глаза и полностью отдалась этой мысли. Мысли о руках Макса и о его губах. О его скульптурном теле и о том, как он входит в меня, снова и снова.
– Мы можем делать все, что угодно, когда я с тобой, и мне не надо беспокоиться ни о чем другом.
Макс шагнул в сторону, так что, слегка повернув голову, я могла увидеть его – и посмотрел мне прямо в глаза. Он улыбался. Маска исчезла, и ворвавшееся в комнату послеполуденное солнце зажгло искры в его глазах – словно зелень, охваченная огнем.
– Ты предлагаешь мне только свое тело.
– Да.
Я отвела взгляд первой.
– И ты действительно готова предоставить мне всего одну ночь в неделю?
Я вздрогнула.
– Да.
– Так чего же ты хочешь? Что-то типа интрижки с обязательствами?
Рассмеявшись, я сказала:
– Ну, мне определенно не нравится мысль, что ты трахаешься со всей округой. Так что да, это часть договора. Если, конечно, ты и вправду соответствуешь своей репутации.
Он почесал подбородок, пропустив мимо ушей завуалированный вопрос.
– И какой же день недели? Один и тот же все время?
Этого я пока не продумала, но быстро сымпровизировала:
– По пятницам.
– Но, учитывая, что я не могу встречаться с другими женщинами, как мы поступим, если в четверг или в субботу мне надо будет появиться на публике в сопровождении дамы?
В груди встрепенулась тревога.
– Нет. Никаких появлений на публике. Думаю, ты можешь пригласить свою маму.
– У тебя очень много требований, малышка, – улыбнулся он.
Эта улыбка разгоралась медленно, как огонь в камине.
– Все так организованно. Непохоже на наш образ действий до этого, Лепесточек.
– Знаю, – согласилась я. – Но этот образ действий кажется мне единственно разумным. Не хочу очутиться на шестой странице на пару с тобой.
Он нахмурился.
– Откуда такая избирательность?
Я тряхнула головой, сообразив, что слишком разболталась.
– Просто не хочу.
– А у меня есть какое-то право голоса? – поинтересовался он. – Или мы просто встречаемся у тебя на квартире и трахаемся ночь напролет?
Я снова провела указательным пальцем у него по груди, на сей раз спустившись ниже, к пряжке ремня. Следующая часть договора, вероятно, должна была понравиться ему – но больше всего пугала меня. После клуба, ресторана и благотворительной вечеринки я начала чувствовать себя кем-то вроде адреналинового наркомана. И мне не хотелось прекращать.
– Думаю, пока у нас неплохо получалось. Я не хочу, чтобы это происходило у меня на квартире. Или у тебя. Будешь посылать мне смс с местом встречи и примерным описанием того, чего там ожидать, чтобы я знала, как одеться. Остальное меня не волнует.
Приподнявшись на цыпочки, я поцеловала его – сначала легко, дразняще, но потом поцелуй стал глубже, и мне немедленно захотелось взять все свои слова обратно и отдаваться ему когда и где угодно. Однако Макс, тяжело дыша, отстранился первым.
– Я могу избегать репортеров, но меня переклинило на идее твоих снимков. Это мое единственное условие. Без лиц, но ты разрешишь мне тебя фотографировать.
По позвоночнику пробежала дрожь, и я подняла взгляд на него. При мысли о том, что появится материальное доказательство его прикосновений, о том, как он будет смотреть на эти снимки и возбуждаться, горячая волна разлилась в груди и захлестнула щеки. Макс это заметил и с улыбкой провел тыльной стороной ладони по моему подбородку.
– Когда все закончится, ты их сотрешь.
Он немедленно кивнул.
– Конечно.
– Тогда увидимся в пятницу.
Я сунула руку ему под пиджак, не удержавшись от того, чтобы погладить широкую и твердую грудь – а затем вытащила из внутреннего кармана его мобильник и набрала свой номер. Телефон зазвонил у меня в сумке. Я знала, что он озадаченно улыбается, даже не глядя ему в лицо. После этого я положила мобильник обратно в карман пиджака, развернулась и пошла прочь, чувствуя, что, если оглянусь, мне придется вернуться.
Помахав на прощание его матери, я поехала на лифте вниз – и все то долгое время, пока кабина спускалась на первый этаж, думала о цифровой камере в его мобильнике.
Я прошла два квартала, и телефон у меня в сумке зажужжал.
«Жди меня в пятницу на пересечении 11-й и Кент-стрит в Бруклине в 18:00. Приезжай на такси и оставайся внутри, пока я не открою дверь. Можешь приехать прямо с работы».
6
В те времена, когда я был молод и наивен, моим вторым по счету клиентом стал Димитри Джерард. Он владел небольшой, но доходной фирмой по торговле антиквариатом в Северном Лондоне. Если верить бумагам, в бизнесе Димитри не было ничего выдающегося: он вовремя оплачивал счета, у него был список постоянных клиентов, и его годовой доход превышал расходы. Но отличительной чертой Димитри было то, что он обладал уникальной способностью вынюхивать поистине редкие вещи, о существовании которых подозревали очень немногие люди. Вещи, которые при правильном подходе можно было сплавить коллекционерам международного уровня за суммы, равнявшиеся небольшим состояниям.
Ему нужен был капитал для расширения бизнеса – а конкретно, как я позже выяснил, чтобы прикармливать длинный список информаторов, державших его в курсе, где, что и почем. Информаторов, сделавших его очень, очень богатым человеком. Разумеется, совершенно законно.
В конечном счете Димитри Джерард настолько преуспел, что к настоящему времени владел двенадцатью складами только в Нью-Йорке. Самый большой из этих складов находился на пересечении 11-й и Кент-стрит.
Вытащив из кармана бумажку, я набрал код, который Димитри продиктовал мне сегодня утром по телефону. Сигнализация дважды пискнула, а затем дверь зажужжала, и замок открылся с громким металлическим щелчком. Я быстро махнул рукой водителю и потянул на себя тяжелую стальную створку. За спиной зашуршали шины отъезжающего автомобиля.
