Почувствовав, как путаются мысли после инъекции снотворного, Юлька устало откинулась на подушку. Перед тем как полностью погрузиться в сон, она успела подумать, что давно уже не была так счастлива от заполнившей ее без остатка любви к тем, кто вспомнил о ней сегодня.
Узнав о произошедшей авиакатастрофе, Волжин помрачнел, больше всего опасаясь, что об этом станет известно Юльке, которую нужно держать в неведении. Он надеялся, что у тех, кто приходил ее навещать, хватит здравого ума, чтобы держать язык за зубами. Первые три дня Волжин пропадал в больнице, стараясь оградить Юльку от страшной новости. Он сделал все, чтобы после реанимации Юльку поместили в отдельную палату.
— Стас, ну зачем все это? Я могла бы лежать и в двухместной палате, — пыталась возразить Юлька.
— Запомни, мои действия не оспариваются. Я лучше знаю, что нужно, а что нет, — тоном, подавляющим все возражения, говорил Волжин.
— А для чего это нужно? — робко спросила Юлька, всегда ощущавшая себя маленькой рядом со Стасом.
Вместо ответа Волжин подхватил ее на руки и посадил к себе на колени. Чуть касаясь, он провел рукой по ее побледневшим щекам, останавливая свой взгляд на ее вздрагивающих губах.
Юлька вспыхнула, угадав его намерения, и тут же почувствовала на своих губах его губы.
— Теперь ты поняла? — с трудом оторвался от нее Волжин. — Может, закроем дверь на ключ?
— Стас, ты с ума сошел. Нельзя, здесь же больница. Да и где ты видишь ключ? — бунтовала Юлька.
— Не стоит труда, чтобы договориться. Хочешь, через пятнадцать минут ключ будет в моих руках, — дразнил Юльку Волжин, довольный тем, что сумел увести ее мысли в другое русло. Понимая, что все равно наступит момент, когда ей станет известно о катастрофе, Стас всячески старался этот момент оттянуть.
Но неизбежное вскоре произошло. Едва доктор отменил постельный режим, как Юлька уже познакомилась с больными из соседних палат, и была очень удивлена, увидев в других палатах телевизоры.
— Стас, я хочу, чтобы у меня тоже стоял телевизор, — заявила она Волжину, который с головой окунулся в работу и не проводил уже столько времени в больнице, а приходил лишь вечером, перед самым сном.
— Зачем тебе телевизор, детка, я все равно тебя скоро заберу отсюда.
— Правда! — обрадовалась Юлька, тут же забыв о своей просьбе.
Днем она помогала нянечкам ухаживать за тяжело больными, а вечерами, в ожидании прихода Стаса, сочиняла поэму, посвященную истории их любви. Она вспоминала свою юность и те переживания, с которыми связано было рождение первых строк поэмы. Юлька уже смирилась с пребыванием в больнице и даже находила в этом некоторые преимущества, ведь у нее появилось столько свободного времени для своего сочинения.
Жизнь, прощай, я больше не могу
Пить тоску из родников твоих глубоких.
Мыслей мне не выдержать пургу,
Крыльев не расправить мне широких.
Землю мой закат не озарит,
Я не буду сожалеть об этом.
Просто смерть со мною говорит
Близким сердцу языком поэта.
Жизнь, прощай и злом не вспоминай.
Боль мою, увы, поймет не каждый.
Разлилась предсмертная печаль,
Что в груди бывает лишь однажды.
Мне не жаль садов цветущий рай,
Душу не охватит вдохновенье.
Только жаль последний в жизни май,
Только жаль последнего мгновенья.
Юлька, как бы заново переживала то непереносимое отчаяние, охватившее ее, когда она увидела Волжина с женщиной, целующей его прямо на улице. И это после того, как Юлька доверилась ему, она, семнадцатилетняя, впервые познавшая мужчину. Юлька тогда жить не хотела и, поддавшись юношескому максимализму и не разобравшись, что к чему, скоропалительно согласилась выйти замуж за Андрея.
— Юля, ты не спишь? — постучала в дверь девушка из соседней палаты. — Я хочу сообщить тебе приятную новость.
— Заходи, Тонечка. И что это за новость?
— Это по поводу авиакатастрофы в «Аэрофлоте». Ведь несколько дней назад объявили, что погибла одна стюардесса, Нелли, кажется. А теперь сказали, что она жива, только сильно обгорела, и ей срочно требуется пересадка кожи.
— Какая катастрофа? — побелела Юлька.
— Так ты не знаешь? — растерялась Тоня. — По телевизору передавали.
Так тщательно скрываемая истина стала известна Юльке во всех подробностях.
— Почему, почему никто не рассказал мне об этом?! — возмущенно кричала Юлька, колотя по груди пытающегося обнять ее Волжина. — Я чувствовала, я все равно это чувствовала.
Волжин молчал, понимая, что лучший способ укротить Юльку — предоставить ей возможность излить свой гнев.
— А я еще удивлялась, почему Ромка Морозов не пришел навестить меня, а только позвонил, говоря какие-то странные вещи не менее странным голосом, — продолжала возмущаться Юлька. — А ему, оказывается, требовалась кровь, которую я могла дать! Я никогда, никогда не прощу тебе этого! Ведь ты знал, с самого начала знал, что произошло!
Она все говорила и говорила, осыпая обвинениями Волжина, которого беспокоило только одно — Юлька до сих пор не выдавила из себя ни слезинки.
— Детка, ну прости меня, — сказал он как можно проникновенней, незаметно гася пляшущие в глазах искорки, — если можешь, прости.
Юлька недоверчиво посмотрела на него, задрожала и тут же разразилась потоком слез.
— Мой бедный птенец, — тихо произнес Волжин, притягивая к себе плачущую Юльку. Услышав эти слова, она и вовсе затряслась в рыданиях. — Теперь уже лучше, — облегченно вздохнул Стас, вытирая Юлькины слезы.
Когда-то Волжин прочитал рассказ (автора он не помнил) о молодом мужчине, жизнь дочери которого висела на волоске — ее готовили к серьезной операции после автокатастрофы. Мужчина этот был близок к помешательству, настолько невыносимо для него оказалось ожидание исхода операции. Случайная женщина, встретившаяся ему в тот день, оказалась очень мудрой и отзывчивой. Понимая, что могло бы облегчить его страдания в тот момент, она отдалась ему, человеку, чьего имени даже не знала. Принимая его исступленные ласки, женщина не удивлялась ненасытным желаниям незнакомца и с готовностью отвечала на них, приводя его в состояние сексуального пика. И она спасла отца пострадавшей девочки от неминуемого помешательства. Оказывается, женщина обладала непревзойденным чутьем, которое подсказало ей, что в минуты серьезной опасности мужчине требуется выплеск сексуальных эмоций. Вместе с этой женщиной он стоял у стен больницы, ожидая конца операции. Девочка умерла. Ее отец плакал, уткнувшись в колени случайной женщины, которую уже любил.
«Интересно, с женщинами это также происходит?» — размышлял Волжин, находясь наедине с рыдающей невестой и не зная, что предпринять, а вслух произнес:
