– Опять дрыхнешь, придурок? – бормотал он, слушая длинные гудки. – Или на этот раз срать ушел?
Он подождал минуту, после чего позвонил снова. Макс не отвечал.
Сергей встал из-за стола и, с трудом подволакивая ноги, шагнул к окну. В ступнях ощущалась странная тяжесть, словно за ними волочились привязанные гири.
Мужчина попытался разглядеть автомобиль, но увидеть что-то сквозь слой многолетней грязи было невозможно.
– Ты докурила? – спросил он, опираясь на стол руками. Тяжесть от ног переместилась в область поясницы. Ему вдруг захотелось лечь.
– Может, приляжешь, сынок? У тебя лицо бледное, – произнесла Олеся Викторовна.
Еще одно облако дыма.
Сергей сел, точнее, буквально рухнул на стул. В глазах двоилось, очертания предметов менялись, сжимаясь и растягиваясь, как теплый пластилин. Или глина…
– Что… что ты сделала со мной? – всхлипнул он. У входной двери кто-то завозился. Потом стали слышны тяжелые шаги.
Старуха неторопливо затушила окурок.
– Заходи, Олеся, – мужским голосом проговорила «хозяйка». – Подслушивать нехорошо.
Сергей с неимоверным трудом приподнял голову, оглядываясь. На пороге, словно сутулый истукан, стояла неряшливо одетая женщина. Толстая, с обвисшими грудями, с одутловатым землистым лицом и выпуклым животом. Удивленно приоткрытый рот делал ее похожей на слабоумную, с нижней губы тянулись нити слюны. Изжеванное платье сплошь в красных разводах. В левой руке женщина держала большую корзинку, в которой виднелся некий предмет шарообразной формы. С корзины на половицы капала багровая жидкость.
– О… Оле… Олеся? – прохрипел Сергей. – Кто… кто вы?
«Это кровь. Твою мать, у нее все руки в крови… И… что лежит в корзине?!»
Команды его мозга игнорировались телом. Он хотел вскочить, схватить за шею страшную бабку и избить ее до полусмерти, и то же самое проделать с этой беременной теткой с дауновской рожей, но Сергей не мог пошевелить даже пальцем.
«Старуха» засмеялась.
– Олеся, иди в комнату.
– Мама, – гнусаво сказала женщина и послушно зашаркала калошами. Корзинка размеренно покачивалась в ее руке, как маятник, орошая пол кровью, темной, как сырая нефть.
– Бог ты мой, как я вспотел… Что только не сделаешь ради любви, – пожаловалась «старуха», начиная осторожно снимать с лица маску. – Тяжело быть матерью и мужем одновременно для своей избранницы. Согласен, сынок?
Сергей сполз на пол. Перед тем как потерять сознание, он успел заметить склонившееся над ним потное, ухмыляющееся лицо незнакомого мужчины. В его правом глазу поблескивал голубой шарик.
* * *
Сергею снилось, как он, маленький, снова приехал на лето к бабушке. Той самой, что чавкала по грязи в своих грязных калошах. Но это осенью. Летом в деревне можно было бегать босиком. И он бежал, радуясь солнышку, небу, мягкой траве, мелькающему вдали озеру… Наконец, устав, он укладывается в тень. Рядом слышится протяжное мычание.
«Корова», – улыбается Сережа. Он не открывает глаз, чувствуя, как корова медленно приближается к нему.
«Мммммм».
Как-то странно она мычит, озабоченно думает он. На его щеку капает липкая слюна. Ну, это уж слишком!
– Мммм.
Сергей просыпается. Под ним – жесткая, твердая поверхность,
(лавка? стол?)
а не трава, как в сладком сне детства.
На него смотрела рыхлая женщина. Лицо ровное и гладкое, как у безмятежно спящего младенца, но в пустых глазах столько же жизни, сколько в смятой обертке от конфеты, втоптанной в грязь. С мокрого подбородка тягучими каплями падали слюни. Прямо на него. В правой руке она держала ножницы. Большие ножницы.
– Пошла на хрен, – потребовал Сергей, щурясь от яркого света. Одна капля упала ему в глаз, и он зажмурился, чертыхнувшись.
Он хотел встать, но его тело даже не шелохнулось. Холодея, он скосил глаза, стараясь получше рассмотреть, что с ним делают. Толстая женщина аккуратно срезала с него одежду, складывая обрывки в таз, стоящий на полу. Когда все было готово, она сняла с него туфли и носки, которые также последовали в таз.
«Я не связан. Тогда почему я не могу пошевелить даже пальцем?!»
– Эй! Тебя зовут Олеся?
Женщина подняла голову. Глаза по-прежнему пусты, рот все так же открыт, словно забитый доверху мусоропровод.
– Только не ешь меня, – попробовал пошутить Сергей.
(она голодная)
(поэтому у нее началось слюноотделение)
Эта мысль вызвала у него панику. А еще он заметил на ее влажном подбородке родинку.
Точно. Родинка. Вот настоящая Олеся.
За головой раздался негромкий щелчок, и он услышал, как внутрь кто-то вошел.
– Молодец, – тепло сказал незнакомец, глядя на женщину. Ее рот раздвинулся в идиотской улыбке, а в глазах впервые появились какие-то отдаленные отблески понимания.
– Зэня, – прогундосила она.
– Пушистая, иди, дальше я сам, – произнес мужчина.
– Зэня, – повторил тихо Сергей и скосил глаза на вошедшего:
– Это ты? Ты Евгений Сбежнев?
Мужчина усмехнулся.
– Не похож?
– Ты… слышишь, тебе крышка! сейчас сюда придет мой человек! Я…
– Это который в машине спал? – перебил его Евгений. – Так он уже давно в кастрюле, твой человек. Зачем только потащил его в такую даль. Приехал бы сам, на электричке. У нас такой воздух!
Сбежнев шагнул к Олесе и поцеловал ее прямо в слюнявые губы. Несмотря на охвативший его страх, Сергей подумал, что более мерзкого зрелища в своей жизни он еще не видел. Женщина радостно замычала, обнимая его.
– Иди, – мягко сказал Евгений.
– Гриботьки, – залопотала она, будто вспомнив о чем-то.
– Конечно, грибочки. Собери их и помой. Поняла? А вечером супчик сварим. Я почищу картошку с морковкой. Нашему малышу не помешает грибной супчик.
Олеся радостно закивала и, переваливаясь по-утиному, покинула помещение.
– Прикинь, пошла в лес за грибами, – сказал Сбежнев, поворачиваясь к остолбеневшему Сергею. – Возвращается, а там твой друг в машине спит.
Он вздохнул.
– Не удержалась. Грибы высыпала, а в корзину голову положила. Она всегда с собой джильи
[2] носит. Даже когда за водой в колодец идет.
