– Но я посижу. Спрошу у него, – робко сказала она, присаживаясь на диван.
– Если у вас нет договоренности – ждать бессмысленно.
Но девушка осталась сидеть на месте.
– У меня ребенка украли, – дрожащим голосом сказала она. – Я не могу так просто сидеть и ждать! Уже которую ночь не сплю!
– Если вы хотите просто поговорить, прошу вас покинуть приемную, вы отвлекаете меня от работы, – неприязненно сказала секретарь.
– Ты куришь? – вдруг обратилась ко мне девушка. Я поняла, что ей отчаянно нужно выговориться. Когда человек дошел до ручки, ему необходимо, чтобы его выслушали и поняли. Я и сама проходила через это.
– Курю, – ответила я.
– Давай выйдем.
Мы нашли дамский туалет и встали у окна.
– Тебя как зовут? – спросила девушка, пристраиваясь на подоконнике.
– Наталья.
– Меня – Любка. – Она достала из сумки сигареты и протянула одну мне. – Лариска – стерва! Секретарша эта… Все время меня отшивает! Феликс – мужик хороший, но пока что он ничего сделать не может. Но за то, что он согласился мне помочь, – спасибочки отдельное. Он же практически за бесплатно работает! А сейчас все адвокаты разводят клиентов на бабки, я уже имела дело с таким. Деньги взял, обещал помочь и ни хрена не сделал, только кормил меня «завтраками»: приходите завтра, приходите через неделю… А я… ни спать, ни есть не могу! С тех пор, как моего Никитку украли. – Она наконец чиркнула зажигалкой и закурила, выпустив в воздух колечко дыма. – Ахмед его увез, муж мой, дагестанец. Я на рынке торговала, а он там же ошивался, палатку свою имел. Глаз на меня положил и начал обхаживать: подарки, клятвы, любовь до гроба, и все такое. Ну, я, дура, и растаяла! Как только мы расписались и он стал жить у меня – его словно подменили. Злой стал, без конца срывался на мне: отстань, не лезь, пошла вон! Да еще вся родня его повадилась к нам ездить, квартира в караван-сарай превратилась. А мне от матери хорошая квартира досталась – трехкомнатая, недалеко от Белорусского вокзала. Просто денег у нас не было: она инвалид второй группы, отца нет, вот я и пошла торговать, но думала – это ненадолго. Накоплю денег и в институт поступлю, хотела бухгалтером стать. Они хорошо сейчас зарабатывают, и работу найти легко. – Любка достала из сумки маленький пакетик из-под сока и разорвала его: – Стряхивай пепел сюда… Короче, в доме без конца люди разные толкутся, я с животом хожу, Ахмед черте где целыми днями пропадает… Потом приходит и говорит: меня поставили на счетчик, одному конкретному человеку я должен большие бабки. Если не выплачу – вырежут всех. Я за сердце схватилась! Что делать?! Решили мы квартиру продать, вместо трехкомнатной купить однокомнатную, а разницу отдать за долги. Только потом я узнала, что эта сволочь меня надула! И все эту афер у Ахмед придумал, чтобы у меня деньги отобрать. Ну, продали хату, родился Никитка… Я уткнулась в пеленки-распашонки. Молока нет, от напряжения оно у меня пропало, приходится кормить искусственным. Но мальчишка такой шустрый пошел, живенький, в нашу породу: светленький, глаза голубые. Как у меня и у моей матери-покойницы.
Любка погасила окурок и закурила новую сигарету.
– Так мы и жили – как собака с кошкой, но я все терпела ради ребенка. А когда Никитке исполнилось пять лет, Ахмет его украл! Взял его с собой на каникулы, к своим родным, в Дагестан, и исчез. Больше ни его, ни Никитку я не видела. С концами исчезли! – Любка заплакала, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Куда я только не обращалась! Все только руками разводили: ничем помочь не можем. А чего, мол, вы хотели: это у них обычай такой – дети должны жить с отцом. Вы что, не знали мусульманских традиций? На что вы рассчитывали? А что я могла сказать? Ясное дело: дурой была! Но кто же думал, что все так обернется? Я же любила Ахмеда, когда выходила за него, надеялась, что у нас все как у людей будет…
Любка плакала все горше.
– У меня похожая история, – вздохнула я. – Только ребенка моего забрал себе не кавказец, а цивилизованный европеец. Швед! Я с ним развелась, а он оставил ребенка себе. Как игрушку. Законы у них такие гребаные. А русские для них – люди второго сорта.
– Ты уже была у Феликса?
– Сегодня в первый раз пришла.
– Если возможность есть, он поможет. Слушай, мы здесь сидим, а к нему сейчас новый клиент подвалит, или он сам куда-нибудь по делам уедет. Двигаем обратно в приемную. – Любка спрыгнула с подоконника и пошла впереди меня.
В приемной сидела одна секретарша.
– Я спрошу у него и сразу выйду из кабинета, – cказала Любка, обращаясь ко мне.
– Куда вы! Нельзя! – завопила секретарша адвоката. Но было уже поздно, Любка открыла дверь кабинета.
Она быстро вышла оттуда, посмотрела на меня и мотнула головой:
– Новостей никаких нет…
Я растерянно смотрела на нее; хотелось сказать ей что-то утешительное, но мне ничего в голову не приходило.
– Все утрясется, – выдавила я.
Секретарь подняла трубку телефона.
– Феликс Федорович ждет вас, – сказала она мне, поджав губы.
– Я пошла! – кивнула я Любке.
– Удачи!
Я вошла в кабинет и увидела сидевшего за столом мужчину, разговаривавшего по телефону. Он кивнул мне и махнул рукой на стул рядом с его столом.
Мужчина этот был выхолен, ухожен, его короткая стрижка указывала на то, что он недавно был у парикмахера. Красивый темно-синий, явно дорогой костюм сидел на нем как влитой.
Полынников закончил разговаривать и посмотрел на меня. И яркая синева его глаз буквально пронзила меня насквозь. Я сглотнула:
– Я – Рагозина Наталья Александровна. Я вам сегодня звонила… – начала я.
– Я уже это понял. – Он уткнулся в блокнот. – Чем могу быть полезен? – Он взял в руки черную с золотом ручку, словно приготовился застенографировать мои слова.
Я вновь сглотнула:
– Я… мне трудно говорить об этом, и я не знаю, как начать.
Его брови сдвинулись:
– Чай? Кофе?
– Если можно – кофе.
Он позвонил Ларисе и откинулся на стуле. Его взгляд скользил по мне, не задерживаясь. Полынников молчал, я тоже, и это молчание тяготило меня. Я уже подумала, что зря сюда пришла: такой холеный адвокат не будет заниматься моим безнадежным, «утопленным» делом, тем более что заплатить слишком много я ему не смогу. Наверняка Юрка, давая мне телефон Полынникова, имел в виду, что тот поможет мне бесплатно. Но я такую возможность всерьез даже не рассматривала и готовилась в конце разговора задать вопрос о гонораре.
Явилась Лариса. Не глядя на меня, она поставила поднос на стол и спросила:
– Я могу идти?
– Да.
Я взяла с подноса маленькую чашку кофе, опустила в нее пол-ложки сахара и размешала его. Отпив два глотка, я подняла глаза на Полынникова. Он смотрел на меня в упор, и я невольно смутилась.
