– Убери собак, не то я ее…
Хозяин псов не поддался на дешевую угрозу. Ответил бесшабашно:
– Я стану вдовцом, а ты – собачьим кормом. Тебя это устраивает?
– Убери пистолет, – приказал сеор Зиберто подручному и бросил на Литу взгляд, не сулящий ничего хорошего. – Мы уходим.
– Будьте так любезны, прикройте снаружи дверь, – отозвался сверху хозяин, – а то снегу в коридор наметет.
Каракелли хлопнул дверью так, что по всему особняку гул пошел.
И тут силы оставили бедняжку Литу. Она побледнела и прислонилась к стене, чтобы преодолеть головокружение.
– Вам плохо, барышня? – встревоженно переспросил хозяин дома и всем телом качнулся в сторону лестницы.
Только тут Лита увидела то, чего не разглядели раньше ни она, ни Каракелли с его сообщником. То, что скрыл от них полумрак зала и широкие складки халата.
Хозяин дома стоял на костылях.
Торопясь прийти на помощь гостье, он привычным движением выбросил костыли вперед, подтянулся на них, очутился у лестницы.
А дальше мужчина повел себя так лихо и странно, что Лита в изумлении распахнула глаза. У нее даже голова перестала кружиться.
Он скинул костыли с галереи вниз, на пол. Затем уселся на перила лестницы и ловко, как мальчишка, съехал на пол. Внизу подобрал костыли и, не успела Лита хлопнуть ресницами, как он очутился рядом с нею. Движения его были привычными, проворными.
– Вы испуганы, милая барышня? Ну, успокойтесь, прошу вас! Все дурное позади. Эти негодяи ушли, а если вздумают вернуться, с ними побеседуют Гром и Туман.
Оба хортора спустились с галереи вслед за хозяином и глядели на Литу с любопытством. Услышав свои имена, застучали по полу длинными крепкими хвостами.
– Вы не боитесь моих псов?.. Нет? Вот и славно! Давайте знакомиться. Если вам не хочется называть себя – я не обижусь. А я – Анри деу Родьер.
3
Каждый пишет, что он слышит.
Каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит, так и пишет,
Не стараясь угодить.
Так природа захотела.
Почему – не наше дело.
Для чего – не нам судить.
(Б. Окуджава)
Теперь, когда хозяин дома стоял не наверху, в полумраке, а рядом с Литой, он казался моложе: ему не было и тридцати. Веселые, приветливые серые глаза, немного оттопыренные уши и курносый нос делали его похожим на мальчишку, но резко очерченные скулы и твердый подбородок придавали облику взрослую, мужскую завершенность.
«Деу Родьер? Франусиец, вот как? – подумала Лита. – И к нему не сумеет приклеиться противное слово «калека». Оно соскользнет с него, шмякнется на пол и уползет в темный угол…»
– Меня зовут Лита диль Фьорро. – Девушка даже не заметила, что впервые за три года вернула своей фамилии дворянскую частицу «диль». – Этот человек хотел похитить меня, чтобы выдать за своего слабоумного племянника.
– Ну, если этот племянник хочет жениться на вас, барышня, то не такой уж он слабоумный, – галантно возразил франусиец.
Лита улыбнулась в ответ.
– Но все-таки, милая барышня, вам лучше не выходить сейчас на улицу. Я охотно дал бы вам в сопровождение кого-нибудь из слуг, но, увы, по ночам дом пуст. Утром придут кухарка и этот бездельник, ее муж. Он нанят как садовник, но ни разу и сорняка не выдернул. Единственная от него польза – что носит воду из колодца. А сегодня он еще и забыл запереть черный ход, верно?
Лита кивнула.
– Хоть он и оказал вам услугу, все-таки завтра я ему задам… Ну, еще раз в неделю приходят женщины для уборки. А сейчас при мне только Гром и Туман, и все, что мы можем сделать втроем, – это не выпустить вас на ночную улицу… Ох, не пугайтесь! Это не угроза, это предложение гостеприимства! Неуклюжее, но искреннее!
Лита и не испугалась. Страшило ее другое: воспоминание о лунных полотнищах, колышущихся на стенах домов. И о запертых дверях, безответных, равнодушных: не откроются, как в них ни стучи…
– Наверху, – тоном заговорщика сообщил хозяин, – есть вазочка с миндальным печеньем и початая бутылка венсуарского вина. Если барышня окажет мне честь…
Тут Лита сообразила, что не поблагодарила своего спасителя. На ее лепет, полный признательности, хозяин махнул рукой и бодро устремился к лестнице. Там взял оба костыля в правую руку, левой ухватился за перила и бойко запрыгал по ступенькам. Лита последовала было за ним, но псы учтиво оттеснили ее теплыми боками: дескать, место сразу за господином – наше! И пришлось гостье замыкать процессию.
Комната оказалась такой уютной, что Лита едва не захлопала в ладоши. Полки с книгами, восковые свечи, кружевная скатерть на столе, мягкий диван с расшитыми подушками, среди которых девушка немедленно устроилась, – это было как раз именно то, чего хотела сейчас ее испуганная душа. Покой, безопасность…
– Снимите полушубок и повесьте вон туда, на спинку кресла, – приветливо сказал деу Родьер.
Лита охотно повиновалась, сбросила полушубок и вернулась на диван. Псы смирно легли рядом с гостьей, на всякий случай продолжая за нею присматривать.
– Я помешала вашей милости работать? – Лита кивнула на стол, где стоял перламутровый чернильный прибор и стопкой были сложены листы исписанной бумаги.
– Работа не спешная, – отозвался франусиец, левой рукой опираясь о костыль, а правой снимая с полки голубую стеклянную вазочку. – Да я бы и спешную отложил ради такого приключения. Это же как в романе: прекрасная сеорета, два злодея, навязанный жених… Кстати, что делает иллийка в джермийском захолустье?
– От жениха убегаю. А что делает в Джермии франусиец?
– От невест убегаю, – театральным шепотом сообщил хозяин.
– Ой… Даже не от одной, ваша милость? От двух?
– Если бы… Нет, от четырех! И давайте попросту, без «ваших милостей», а? Зовите меня по имени!
– Хорошо, тогда и вы меня – Литой, – легко согласилась девушка. – Но четыре невесты – это мощно! Вы собираете коллекцию?
– Нужна мне эта коллекция, как зайцу – шпага… У нас в имении – два моих старших брата, оба женаты. И две тетушки-вдовушки. Четыре бабы, и каждая считала, что меня срочно надо женить. Чтобы, как они говорили, было кому мне стакан воды подать. Спасало меня до поры до времени то, что каждая из моих дорогих родственниц выбрала одну из окрестных барышень и стояла горой за свою избранницу. Они закатывали бурные споры: которая из невест будет лучшей нянькой и сиделкой? А я представлял себе шеренгу девиц, каждая со стаканом воды в руках, и становилось мне стра-а-ашно!
Лита не удержалась, хихикнула.
– Деться было некуда. Я – сын от второго брака, мама-джермийка ничего не оставила в наследство. Но спасение пришло именно с джермийской стороны. Умер мамин родственник и в завещании отписал мне особняк в Фейхштаде. Родня постановила: особняк продать, а деньги потратить на мою свадьбу и семейное обустройство. Но я взбунтовался и с боем проложил себе путь на волю. Теперь живу один, вполне этим доволен, а понадобится стакан воды – сам возьму!
