Старшая в семье? А долго ли сохранится семья? Горсткой пепла разлетится семья по миру, превратится в одиночек, в жалкий сброд…
На плечо Берты легла рука.
– Глянь-ка, – странным голосом сказала Вилда.
Берта обернулась – и в своем отчаянии не сразу поняла, на что ей указывают. А когда поняла – обомлела.
Вслед за нею и другие женщины оборачивались, обрывали плач, во все глаза глядели на Гризель. На веснушчатую, лопоухую Гризель. На Гризель, от которой в доме почти не было проку. На Гризель-дурочку.
Девочка сидела на полу, закрыв глаза. Правая рука ее была поднята – теребила воздух, пряла незримую нить. Губы беззвучно что-то шептали.
Все разом подумали об одном: Гризель про себя повторяла древние, заплесневелые, неразборчивые слова, которые еще недавно вслух пела Эрментруда.
– Она… училась? Запоминала? – задохнулась от волнения Берта.
Вопли прекратились. Все с надеждой глядели на девочку, внезапно ставшую сердцем, смыслом их жизни.
Гризель, прекратив прясть нить из воздуха, произнесла негромко, но твердо:
– Черная Мать недовольна нами. Десять лет она не возьмет из наших рук кровавой жертвы. На десять лет кладет запрет на убийство человека.
Родичи растерянно зашушукались.
Гризель не поднимала ресниц, чтобы не выдать себя веселым блеском глаз.
Девочка не любила, когда убивали людей. Предсмертные крики гостей, которых приносили в жертву богине, приходили в сны.
Десять лет Гризель будет спать спокойно. А потом придумает что-нибудь еще.
Ожерелье-VI. Вечерняя гавань
1
О мол дробятся волны неустанно,
И корабли качаются в порту,
Сплетая снасти в хаосе тумана,
И слепо тянут мачты в темноту.
Рамон дель Валье-Иклан
Здесь, у берегов южной Джермии, море не хотело признавать зиму. Не вспоминало о суровых штормах, не думало о ветре, с ревом летящим над волнами, и уж совсем не желало бить в берег свирепыми валами. Единственной уступкой зиме был густой туман, затянувший порт, укрывший прибрежные дома и загоны для лескатов.
Аквамарин не плыл – скользил, наслаждаясь покоем. Серебристая чешуя облегала тело, жаберные крышки выпустили наружу жабры, руки с перепонками меж пальцев устремлены были вперед. Маг не думал о движении, как птица не думает о полете, а путник – о ходьбе. Мысли были устремлены к подземелью под Семибашенным замком.
В последнюю встречу с друзьями Аквамарин рассказывал о чудесах южных морей. О сказочных коралловых садах, о разноцветных, словно осколки радуги, рыбках, о таинственных подводных гротах. О том, каким вихрем может закружиться потревоженный косяк рыбы. О том, как ползет по дну, перебирая щупальцами, осьминог – и меняет цвет, становится почти неразличимым на песке. Как парит в воде огромная черепаха, мягко взмахивая ластами. Как суетливо, бочком-бочком бегают меж камней и раковин маленькие крабы… А как хороши песчаные берега, ровные и пологие, где славно лежать в полосе теплого ленивого прибоя. Там спокойно, туда еще не добрались люди…
И слушали ведь! Слушали! Не скулили про родную землю, которую у них отобрали! Морис даже забыл нацепить на мордашку презрительную гримасу.
Изумруд уже не беспокоился за мальчика: тот неплохо ловит рыбу в часы кормежки. Этому помогают насмешки Уны и Гедды. Морис самолюбив, а виктийки прозвали его тюленем.
Ничего, Аквамарин покажет девчонкам, какие они ловкие в воде, тюлени-то…
Душа мага запела от радости, когда он вспомнил свою победу над Алмазом. Крошечную, но победу. Проклятый мясник согласился время от времени отпускать детей вместе с Аквамарином в открытое море. По одному и ненадолго.
И первой клетку покинула Аша.
* * *
Как ждал Джанни этой подводной прогулки! Представлял себе: вот они скользят, словно два дельфина, среди темных скал, обросших гривами водорослей… Как он будет горд, как станет делиться богатствами подводного мира с этой славной девушкой…
Размечтался, дурень!
Мог бы, между прочим, смекнуть: если Аша научилась ловко хватать рыбу в бассейне – это еще не значит, что она сразу освоится на глубине.
Хорошо еще, что Джанни для первого раза выбрал мелководье. Солнечные лучи, хоть и с трудом, стекали почти до дна – а каково было бы Аше в темноте?
Впрочем, она все равно запаниковала. Не держала нужную глубину, проваливалась до самого дна, поднимала вокруг себя такую муть, что только береги жабры! И в этом облаке пугалась еще больше.
Аквамарин не злился. Это ведь он, Джанни-рыбак, с малолетства умел нырять и плавать под водой. А девочке-то каково!
Он не мог ободрить ее даже словом. Зато плыл рядом, не обгоняя. Учил, показывал: руками не гребешь, вытягиваешь их вперед или сцепляешь за спиной. А нога работает от бедра – не надо трепыхаться, сгибая и разгибая колени. Скользи, милая, лети!
Поняла, умница! Не сразу, но все у нее начало получаться.
Джанни хотел, чтобы Аша почувствовала: хотя проклятый Алмаз отнял у нее землю – то, что ей досталось, тоже стоит любви…
Вернувшись в подземелье, Аквамарин расхвалил счастливую, гордую Ашу перед отчаянно завидующей мелюзгой. И предложил придумать язык жестов, чтобы понимать друг друга под водой. Он имел в виду важные сигналы, например «опасность» или «к берегу». Но озорницы Уна и Гедда принялись дурачиться, пытаясь жестами рассказать целую историю. Это выходило так забавно, что даже угрюмый Морис развеселился…
* * *
«Надо купить ребятишкам оружие, – подумал Джанни, огибая загон с лескатами. – В клетку пусть не тащат, лучше оставлять в пещере у выхода. Незачем проклятому Алмазу знать, что дети учатся обращаться с клинками. Вот окажусь где-нибудь поближе к проклятому замку – найду город, закажу оружейнику…»
И тут же поймал себя на ошибке. Почему – поближе к замку? Чтобы не плыть, таща на себе груду металла? Но ему же это не грозит!
Ну, не привык еще Аквамарин к своему новому магическому умению…
Да! Раз уж из рыбака сделали мага, не спросив, хочет ли он этого… что ж, он постарается преуспеть в новом ремесле. Теперь он тратит больше колдовской силы – зато возвращается в человеческий облик точь-в-точь в том виде, в каком был до превращения в морское чудовище. Что было надето, что было к поясу прицеплено – все при нем.
Аквамарин представил себя обвешанным оружием – стальными заточенными прутьями на легкой рукоятке и удобными ножами, да на всех рукоятях петли на длинной рыбачьей лесе, чтоб к поясу цеплять. Выронишь нож – не надо за ним нырять…
Ох, Морис-то как обрадуется! Да и девчушки зазнаются, вообразят себя отважными сказочными героинями!
