— Я знаю.
Он посмотрел на нее. У Мадлен были черные вьющиеся волосы и озорные глаза… и она носила джинсы.
— А ты и вправду моя бабушка? — подозрительно спросил он. — Что-то не похоже.
— А как, по-твоему, должны выглядеть бабушки? — засмеялась она.
— Они старые, — ответил он. — Седые. В платьях в цветочек.
— Да?
— Ты смешно разговариваешь.
— Я американка.
— А почему я раньше тебя не видел?
— Твоя мама и я… Мы совсем недавно нашли друг друга.
— Вы поссорились?
Мадлен сжала руку мальчика.
— Что-то вроде того. — Она огляделась. — Пойдем домой? Только не снимай шляпу и очки. В них ты смотришься очень круто.
Дом Мадлен был совсем не похож на его собственный. У него были по-настоящему толстые стены, и здесь Саша чувствовал себя в безопасности. Мужа у Мадлен не было. Никто не приходил, никто не звонил в дверь. В ящике посреди гостиной целыми днями суетились муравьи: строили туннели и гнезда, сновали по трубам в гости к соседям. Мадлен пообещала, что они скоро построят новый муравьиный город, намного больше. Для Саши.
Повсюду были картины, и почти на всех нарисованы муравьи, миллиарды муравьев. Мадлен сняла картины со стен и поставила на пол, чтобы Саша мог получше их рассмотреть. Только одну картину она смотреть не разрешала. Полотно было большим и стояло повернутым к стене. Он попробовал тайком взглянуть, что же там нарисовано, но Мадлен запретила ему даже подходить к ней. Сказала, что картина может упасть и ударить его по голове.
Саша понимал: они чего-то ждут, что-то очень важное, а пока наблюдал за муравьями, живыми и нарисованными, сидел на диване и рисовал. Мадлен сидела рядом и тоже рисовала.
— Мы чего-то ждем? — в тысячный раз спросил он.
Мадлен глубоко вздохнула и повернулась к мальчику.
— Ладно, Саша, давай договоримся. Послезавтра мы с тобой возьмем билеты и отправимся на остров. Полетим на самолете. Тебе там понравится. У нас будет большой старый дом. Там в саду на огромном дереве построен домик. Когда я была девочкой, этот домик принадлежал мне. А теперь, если захочешь, он будет твоим особым местом. Как тебе?
— А мама? Она об этом знает?
— Конечно, знает.
— Она поедет с нами?
Мадлен помолчала.
— Конечно, только она приедет позже. Ей необходимо здесь кое-что уладить, а это займет какое-то время. Если тебе не понравится, мы всегда сможем вернуться.
— Значит, на мой день рождения она не приедет?
— А когда у тебя день рождения?
Саша стер одного из своих муравьев ластиком. Уродливый муравей, совершенно не похожий на тех, что рисовала Мадлен. Ее муравьи были безупречными.
— Через три недели, в воскресенье.
Мадлен прекратила рисовать.
— Через три недели? В воскресенье?
— Угу.
Мадлен засмеялась.
— Боже мой, я должна была сама догадаться! Ты родился от Ангелины.
Саша нахмурился.
— Нет, — запротестовал он. — Мою маму зовут Рэчел.
У Мадлен, хотя она и продолжала смеяться, по щекам потекли слезы. Она повернулась к Саше и взяла его за руку.
— Ангелина — это ураган. Я это имела в виду. Мы родились в день, когда свирепствовал ураган.
Он не мог заснуть. Кровать была необычной — мягче, чем его, и просто огромной. У него будет своя кровать, когда они доберутся до нового места, на остров, где почти каждый день светит солнце. Ему хотелось туда, подальше от приглушенных голосов и ночных скандалов. Но он скучал по маме.
Саша оторвал голову от подушки и прислушался. Ни звука. Должно быть, Мадлен спит в своей комнате. Интересно, а муравьи спят по ночам? Ложатся на бок и дремлют по одиночке? Или им уютнее клубочком? Или они все время трудятся?
Он встал и на цыпочках подошел к двери. Ночник, который Мадлен оставила специально для него, заливал коридор мягким желтым светом. Внизу тоже горел свет. Саша подошел к лестнице и, бесшумно ступая, начал осторожно спускаться. Он заглянул в гостиную. Там перед муравейником, спиной к двери, стояла Мадлен. На ней был халат, и она не спеша, размеренно окунала что-то в банку, а потом бросала в муравейник.
— Что ты делаешь?
Мадлен вздрогнула и обернулась. Саша подошел поближе.
— Болтаю со своими маленькими друзьями, — улыбнулась она.
— Ты их кормишь, да?
— Что-то вроде того.
Он постоял, наблюдая за Мадлен. Еду она поднимала щипчиками, ими же окунала ее в банку. Вот она бросила что-то в муравейник, и десяток насекомых понесли брошенное в свои туннели. Мальчик нагнулся к черной чаше, которую Мадлен держала в руке, чтобы посмотреть на еду для муравьев. И ничего не увидел. Еда-невидимка.
— Там же нет ничего, — заметил он, озадаченно глядя на Мадлен. — Ты просто делаешь вид, что кормишь их.
— Да, в некотором роде ты прав, — ответила она, продолжая брать щипчиками невидимую еду.
Он нагнулся еще ниже и уставился в чашу. Там все-таки что-то лежало, на самом донышке. Крошечная кучка чего-то, напоминающего волосы.
— Ты кормишь их волосами? — изумился Саша.
— Да. Им, похоже, нравится. Тебе так не кажется? Они, наверное, используют их для строительства гнезд.
— А это что? Куда ты их окунаешь?
— Что-то вроде меда… сок дерева. Эти малыши просто сходят с ума от него.
Она окунула следующий волосок. Какая утомительная работа — брать по одному волоску!
— А почему ты берешь по одному волоску?
Мадлен улыбнулась. В неярком свете она казалась настоящей красавицей.
— Экспериментирую, — ответила она. — Не знаю, сработает ли. Я не уверена в том, что делаю правильно, поэтому проявляю изобретательность.
— Ты любишь муравьев?
— Да, очень, — призналась она.
— У меня раньше была собака. Я очень ее любил, но она умерла.
Мадлен замерла и посмотрела на мальчика. Потом бросила остатки волос в муравейник и поставила чашу на стол.
— Иди сюда. Расскажи мне о своей собаке.
Он подошел, и она крепко прижала к себе внука. Обычно он не любил, чтобы его тискали, но почему-то в ее объятиях Саше было тепло и хорошо.
Глава двадцать третья
Стоял погожий июньский день. Суббота. Над Батом вовсю светило солнце, а благодаря дождю, лившему целых два дня, воздух был чистым и свежим — ни намека на городской смог. И туристы, и местные жители разгуливали по городу полураздетыми, ели мороженое или сидели в кафе, потягивая прохладительные напитки. Столики выставили прямо на тротуар, пиво лилось рекой — пей не хочу. Прохожие улыбались друг другу и щедро подавали бродягам.
