Джон не спускал с нее недоуменного взгляда.
— Это бред какой-то! Ты никогда ничего мне не рассказывала.
— Знаю, и теперь очень об этом сожалею.
Он с недоверием покачал головой. Похоже, он не знал, что ответить. Тянулись минуты томительного ожидания, и Мадлен задавалась вопросом, простит ли ее Джон когда-нибудь. Она в отчаянии ухватилась за его руку, но Джон не сказал ни слова. Он шел, сохраняя напряженное молчание, и Мадлен тоже молчала, прекрасно понимая, что ему необходимо время, чтобы переварить неожиданно свалившуюся информацию. Она отдавала себе отчет и в том, что это предательство по отношению к Джону. Они знакомы уже больше семи лет. И разумеется, он ее лучший друг. Много раз она задавалась вопросом, почему не рассказала ему о себе самого главного, и ответ всегда один: «Нет, стыдно».
Она представляла, что он сейчас о ней думает. Помимо того что она неверный друг, непорядочный человек и лицемерка, какой из нее психотерапевт? Что она делала все четыре года учебы, когда слушатели должны были глубоко проникнуть в собственное «я», заняться самопознанием, заглянуть в самые темные уголки своей души. Все остальные на курсе прошли этот нелегкий путь. Это было требование к людям, которые стремятся понять и наставить других на путь самопознания и саморазвития… а она соврала, утаила о себе правду.
— Я знаю, о чем ты думаешь.
— Ты даже представить себе не можешь, Мадлен… — гневно отрезал он.
— Мне нужна твоя помощь! Я не знаю, как справиться с ситуацией. Чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения, я должна задать ей массу вопросов. Но не знаю, насколько это этично. А может, безнравственно? Не знаю, как ее спросить. Или о чем спросить. Стоит ли вообще начинать этот разговор? Я думаю, она понимает, что что-то происходит, потому что не пришла в назначенное время. И не позвонила, чтобы отменить встречу. Ничего.
— Ради всего святого… — воскликнул Джон.
Они продолжали молча пробираться сквозь пелену тумана. А дорога шла все дальше на запад.
— Давай передохнем минутку, — сказал Джон, сворачивая с тропинки и падая в редкие заросли вереска.
Она присела возле него, но он отвернулся, казалось, погрузившись в собственные мысли. Она всмотрелась в землю в поисках желтых садовых муравьев. Они обитали преимущественно в низкорослой траве на болотах и крайне редко выходили на поверхность. Мадлен считала этих красивых насекомых, которые строили замысловатые муравейники, используя корни и побеги живых растений, чтобы укрепить проходы, удивительными и изобретательными созданиями: например, они складывали экскременты в трещины, чтобы растение лучше росло. Однажды она изобразила их муравейник изнутри — блестящее, полуабстрактное полотно огромных размеров, которое тут же приобрел какой-то японский коллекционер.
Джон снял очки, вытер пот рукавом рубашки и повернулся к Мадлен. Она прекратила свои бессмысленные поиски и подняла глаза. От смятения, написанного на его лице, у нее упало сердце.
— Это выше моих сил, Мадлен. Я не знаю, как выйти из этой ситуации. Ты должна обратиться к опытному специалисту, с непредвзятым отношением.
— Не говори так! — воскликнула она. — Забудь, что ты психотерапевт. Помоги мне как друг.
— Я готов ради тебя сделать что угодно. Мы можем поговорить об этом как друзья. Но ты, мой лучший друг… Почему столько лет ты утаивала правду? Честно признаться Мадлен, я вне себя, я растерян. Сбит с толку. Но больше всего — обижен. Испытывая такие чувства, я мало чем могу тебе помочь. — Он взял ее руку и стал разглядывать, как будто это был незнакомый предмет. Как будто он думал, что знает ее, а оказалось, что нет. — Почему, черт возьми, ты молчала?
— Помнишь, когда мы познакомились, я сказала, что мне просто необходимо начать жизнь с чистого листа? Это был единственный способ выжить. Пережить утрату Форреста оказалось нелегким испытанием, мы были друг для друга опорой и поддержкой… Я права? — спросила она умоляюще. И, немного помолчав, продолжила: — Вероятно, где-то на уровне подсознания, я решила переехать в Бат, чтобы найти дочь. Много лет назад я внесла свое имя в список по розыску усыновленных детей. Мы с Форрестом даже приезжали в Англию, когда нашей дочери исполнилось восемнадцать, всего за год до его смерти. Мы прошли всю процедуру от начала до конца, но посредник сказал, что не может отыскать нашу дочь. Он заверил нас, что, когда девочка сама будет готова, их список — первое, к чему она обратится.
Мадлен прихлопнула слепня у себя на лодыжке.
Джон отпустил ее руку.
— Ты ведь не на сто процентов уверена, что эта пациентка — твоя дочь?
— Нет, — удрученно призналась Мадлен. — Совершенно не уверена. Но смотри, она родилась в тот же день, что и моя дочь. В Бате. И мне кажется, что Рэчел, моя пациентка, очень похожа на меня. У нее раскосые глаза, а бабушка Форреста была китаянкой.
— И все? — нахмурился Джон.
— Да, но это слишком много для простого совпадения, Джон. Подумай над этим.
Джон помолчал.
— Рэчел? — переспросил он. — По-видимому, и имя совпадает?
— Нет, имя другое.
Джон наградил ее сочувствующим взглядом.
— Она, по крайнем мере, знает, что ее удочерили?
— Честно говоря, нет. Я спрашивала ее, существует ли подобная вероятность, но она ответила отрицательно. — Мадлен повернулась к Джону. — Но многие родители не признаются детям, что усыновили их. Это происходит сплошь и рядом.
— Послушай, моя дорогая… — Он схватил Мадлен за руки и легонько встряхнул, требуя от нее полного внимания. — Ты только что сказала, что твою дочь удочерили, когда ей было пять лет. Маловероятно, что девочка совсем ничего не помнит. А приемные родители… Неужели они смогли настолько заморочить ей голову? Сомневаюсь. Вероятно, ты ошибаешься, Мадлен. Ты должна быть очень осмотрительной.
— Что мне делать? — воскликнула она. — Ничего ей не говорить? Или спросить?
Мадлен чувствовала, что еще чуть-чуть, и она расплачется. Джон обнял ее за плечи.
— А Невилл? Ты ему говорила?
— Нет, пока не говорила, — ответила Мадлен. — Я рассчитывала сегодня вернуться в Лондон… если нам удастся отсюда выбраться. Но его все равно нет дома. Они с Элизабет на майские праздники всегда стараются уехать из страны.
Джон с трудом встал.
— Пошли, и ты расскажешь мне все от начала и до конца. — Он протянул Мадлен руку и помог подняться.
Они продолжили прогулку по тропинке. Мадлен была благодарна Джону за возможность снять груз с души. Она не могла упрекнуть его в равнодушии, но он был слишком ошеломлен, чтобы давать советы. Кроме того, у него не было детей и он не имел представления о психологических последствиях усыновления. И все же он крепко, как любящий брат, обнимал Мадлен за плечи.
Вскоре тропинка привела их в хвойный лес. Туман, затерявшись среди деревьев, рассеялся так же быстро, как и опустился. Никто из них не хотел признаться, что устал и продрог, что в горле пересохло. Спустя час они наконец выбрались на дорогу. Растерявшись, они стояли на распутье, когда Мадлен, оглянувшись, увидела большой зеленый знак «Лесное хозяйство». Она вчера проезжала эту развилку, направляясь к дому Джона.
