Маруся не ответила, она в умилении наблюдала за птицами. Птицы и правда в этот весенний погожий денек буквально сошли с ума. Воробьи галдели как на базаре, синицы тренькали звонко, даже вороны каркали сегодня приятно для слуха.
— Хороший все-таки у нас район, — продолжал Семен Петрович, ничуть не обидевшись, что ему не отвечают, — вышел из дома — и через двадцать минут ты уже, считай, за городом, в лесу.
Лес действительно был почти настоящий — именно лес, а не парк. Конечно, в середине апреля еще сыровато и на деревьях вполне могут быть клещи, но Марусе просто необходимо бывать в лесу. Да и Семену Петровичу свежий воздух не повредит.
Сквозь ветки еще голых берез проглянуло солнце, и в его лучах забелели первые цветки подснежников.
— Ох, Маруся! — обрадовался Семен Петрович. — Смотри-ка, первые цветочки!
Но Марусе было не до цветов. Ноздри ее раздувались, лапы разъезжались на сырой дорожке, рыжий хвост победно мотался, как вымпел. Какие уж тут цветы, когда вокруг столько упоительных запахов и мелкой живности!
Маруся припала на задние лапы и повела носом. Потом коротко и тонко взлаяла, что означало у нее полный восторг, и вдруг понеслась по лесу, не разбирая дороги, уши ее развевались по ветру.
— Учуяла кого-то, — в умилении подумал Семен Петрович, он обожал свою собаку и готов был если не на все, то на очень многое, только чтобы доставить ей удовольствие.
Так и сегодня, в воскресенье, Маруся подняла его ни свет ни заря — на дворе распевали птицы, и ей казалось, что, оставаясь в четырех стенах, она пропустит все самое интересное. Семен Петрович не ворчал и не кидался в нее ботинком, он без всякого сожаления выбрался из объятий Морфея и побрел за Марусей не на ближний пустырь, а в лес, что находился между проспектом и Выборгским шоссе.
Сейчас он встрепенулся и бросился вслед за Марусей — не дай бог, убежит. Весна все-таки, первобытные инстинкты…
Собака никуда не делась — она в упоении копалась в куче прошлогодних опавших листьев.
«Принесет в дом клещей!» — озабоченно подумал Семен Петрович. Но вид у Маруси был такой счастливый, что он решил махнуть рукой на предосторожности.
Собака снова гавкнула и еще быстрее заработала лапами. Листья взвихрились в воздухе темным облаком.
— Маруся, — притворно строго сказал, приблизившись, Семен Петрович, — что-то ты увлеклась…
Дальнейшие слова застряли у него в горле. Из кучи палой листвы высунулась рука. Семен Петрович по инерции сделал несколько шагов вперед и застыл на месте.
Рука была темной, вымазанной в земле, но, несомненно, женской — с маникюром ярко-алого цвета. Солнечное утро померкло в глазах Семена Петровича, он отшатнулся от кучи листьев и дрожащим голосом позвал собаку.
Маруся, однако, не обратила внимания на хриплый шепот хозяина и в упоении продолжала рыть. Вот уже стала видна кисть и рукав какой-то одежды…
— Маруся! — рявкнул Семен Петрович и из последних сил пристегнул собаку на поводок.
Он оттащил упирающуюся Марусю в сторону, и тут силы окончательно оставили его, и Семен Петрович опустился на кстати подвернувшийся трухлявый пень.
«Бежать! — стучало в голове. — Бежать отсюда немедленно! Ничего не видел, ничего не слышал… А то ведь затаскают потом… Скорее, пока никто не пришел…»
Он сделал попытку подняться, ноги не держали. Маруся поглядела на хозяина с немой укоризной. Против воли он снова перевел глаза на торчащую из листьев руку. Кто она — незнакомка, лежащая там? Судя по руке — молодая, привлекательная женщина. Что с ней стало? Сбили машиной на шоссе и спрятали труп, чтобы не отвечать? Или убили где-то далеко и привезли сюда, чтобы закопать, но поленились? А кто-то ведь ее ищет, на телефоне висит, ночей не спит… Нет, его долг, как честного гражданина, вызвать милицию.
Трясущимися руками Семен Петрович потыкал в кнопки мобильного телефона. Ответили сразу, велели ждать на месте, никуда не уходить, поскольку номер его телефона у них забит в памяти, и свидетеля все равно потом найдут.
— Ребята, на выезд! — крикнул дежурный.
— Чего еще? — недовольно заворчал Жека, продирая глаза. — Смена уже кончается…
— Ничего, машина во дворе, как раз успеете обернуться.
— Что стряслось? — Валентин потянулся и помассировал шею.
— Да там один чудак труп нашел в лесу возле Выборгского шоссе…
— Возле Выборгского? — радостно осклабился Жека. — Дак это же не к нам!
— К нам, Женечка, к нам, — протянул дежурный, — и не тяни время, машина ждет.
— Так это в том лесочке, что ли? — догадался Валентин. — Ох, горюшко!
Кусок леса между проспектом и шоссе был кошмаром их милицейской жизни. Место хорошее, удобное, и давно уже откупили бы его строительные компании, чтобы возвести там элитный дом или торгово-развлекательный центр. Но город наложил вето, поскольку на пересечении шоссе и двух проспектов планировалось построить развязку. Но планы — это одно, а дело — это совсем другое. Развязка существовала только на бумаге, а в лесочке царила криминогенная обстановка. Предприимчивые граждане давно уже проложили тропинку, чтобы сподручнее было идти от больницы к автобусной остановке, и только за последний год в лесочке случилось пять краж, два изнасилования и одно ограбление с тяжкими телесными повреждениями. Кроме того, один сильно подвыпивший гражданин едва не замерз насмерть, примостившись подремать зимой в сугробе, хорошо, что его нашла чья-то кавказская овчарка. От вида оскаленной морды, нависающей над головой, гражданин мигом протрезвел, да еще потом подал иск на овчарку за то, что перепугала. В общем, с этим лесочком у милиции была сплошная головная боль.
И вот теперь — здрассте вам, труп! Да еще ранним воскресным утром, под конец дежурства!
— Кузькина, вставай! — обратился Жека к аккуратному холмику, прикрытому красной стеганой курткой. — Всю жизнь проспишь!
— Кузина, — невозмутимо ответили из-под куртки, — и я вовсе не сплю.
Груда одежды зашевелилась, и на свет показалась Галя Кузина — стажер и по совместительству фотограф. Жека привычно хмыкнул и зло покосился на Валентина, тот поежился. Со стажеркой был его прокол, тут он свою вину признавал полностью.
Когда месяц назад стало известно, что придут к ним в отделение девчонки из Школы милиции, в отделе находился только он один. Женька Топтунов бюллетенил, кого-то вызвали к начальству, кто-то был на вызове, короче, ответственное дело выбора стажера поручили Валентину, то есть капитану Мехреньгину. А он провозился с отчетами, потом долго беседовал со свидетельницей — старухой восьмидесяти лет, терпеливо выслушивая, что с ней случилось в ранней юности — что было вчера, бабка припоминала с трудом. Короче, когда он вспомнил о важном деле, всех приличных девчонок уже расхватали и осталось только эта Галя Кузина. Даже начальник, подполковник Лось, увидев ее, крякнул и сказал, что это не девица, а недоразумение господне.
