— С колбасой и сыром, — резко ответила я.
— И даже пургена не подсыпала?
— Я не страдаю запорами, да и ты, — выключив плиту, я достала две тарелки из шкафчика над мойкой, — Судя по твоей аптечке, тоже.
Разложив еду, я со звонким стуком поставила его порцию перед ним.
— Неплохо, — констатировал Лазарь, оценивая вид моей яичницы холодными глазами.
Интересно, а он может определить наличие яда на взгляд?
— Могу, — ответил он.
— Я вслух сказала? — вырвалось у меня, когда я начала искать вилки.
— Нет, у тебя всё на лице написано, — ухмыльнулся он, — Рядом с раковиной, — подсказал хозяин жилища местонахождение столовых приборов.
— Вердикт? — я невольно улыбнулась, открывая ящик.
— Травить ты меня не будешь, — вздохнул он.
— Смотри, не подавись, — бросив на столешницу вилку, я села рядом с ним и начала есть.
Ела я недолго, потому что его рука перехватила моё запястье. Я перевела на него взгляд, и поймала озадаченное выражение. Мысли в моей голове начали метаться с бешеной скоростью, потому что только сейчас я поняла, что я ем голыми руками, по старой нехорошей привычке.
Не обращая внимание на горячую еду, жир стекающий по моим пальцам и вообще присутствие человека рядом.
Игорь медленно отвёл мою руку в сторону, и, не сводя с меня взгляда, вытер её полотенцем, которое лежало у него… Ну, вы поняли. Потом он вручил мне вилку, и, по–прежнему, разглядывая моё лицо, коротко кивнул. Я не думаю, что он поступил так же, если бы знал, что его кивок запустит цепочку машинальных действий, которая я начала выполнять дальше.
Наверное, я слишком много времени провела на привязи; а потом в обществе людей, которым постоянно отдавали такие же короткие приказы. Я видела, что бывает, если ты не слушаешься. Я, собственно, прочувствовала это на своей шкуре. Так что, я начала есть нормально, правда теперь уставилась глазами в точку перед собой, медленно жуя, и так же медленно поднимая и опуская руку.
Один раз мне стало любопытно, как это выглядит со стороны, и я сделала это перед зеркалом. Зрелище пугающее, должна признать. Как будто кукла с неживым лицом и отточенными движениями. На шарнирах.
Я чувствовала кожей, что Лазарь наблюдает за мной, и от этого стало только хуже. Я начала жевать ещё медленнее, так же медленно глотать, ожидая удара. Поняв, в чём дело, он встал и вышел из кухни. Только когда я осознала, что рядом больше никого нет, я отложила вилку, глубоко вздохнула и потёрла дрожащие пальцы. Оставшись в одиночестве, я спокойно доела руками, помыла свою тарелку и ушла в прачечную. Там я переложила постиранное бельё в сушилку, включила её и спустилась на холодный пол, забиваясь в угол. Под тихое гудение я просидела все полчаса, пока сушилась моя одежда. Лазарев не заходил ко мне, но я видела, как он прошёл мимо и открыл кому–то дверь.
Вытащив сухую и пожёванную одежду, я надела брюки и свитер. Разгладив складки руками, я вышла из прачечной и прислушалась. Из кухни доносились приглушённые мужские голоса и сильный запах кофе. Я несколько секунд помялась в дверях, а потом неуверенным шагом направилась на звуки. В кухонной арке я замерла, не рискуя двигаться дальше.
Мужчина, который пришёл к хозяину дома, вызывал ужас, в буквальном смысле. Он что–то тихо говорил Лазарю, сидящему спиной ко мне, но едва я появилась в поле его видимости, он замолчал. Игорь обернулся и что–то сказал, но я не расслышала.
В висках стучала кровь, и звучало только одно чёткое слово:
«Опасность».
Чёрные глаза прошлись по каждому сантиметру моего тела, словно сканируя. Брови, одна из которых была перечерчена глубоким шрамом, сошлись на переносице. Губы — тонкая жёсткая линия на идеально выбритом лице; черты лица такие резкие, что невольно захотелось завопить от ужаса и убежать.
Едва у меня мелькнула такая мысль, обладатель внушительной внешности (и, кстати, габаритов тоже) медленно поднялся со стула. Я посмотрела на его плечо и разглядела под рукавом футболки надпись: «Нет права на ошибку» и такую же тонкую арабскую вязь, как и у Лазаря. Мой взгляд переметнулся на другую руку, которая от плеча до запястья тоже была покрыта шрамом, словно её пытались разрезать надвое. Невольно попятившись, я судорожно сглотнула. Он застыл на месте, и ухмыльнулся, точь–в–точь как ухмыляется Лазарев.
— Оля? — послышался откуда–то издалека его обеспокоенный голос, — Отомри. Это Тимур.
Я кивнула, стараясь сделать это без резких движений. Этот, который Тимур, остался стоять на месте.
— Кофе будешь? — Игорь вырос передо мной так неожиданно, что я вздрогнула, — Он твою машину привёз.
Услышав слова «твою» и «машину», я моргнула. Потом я тряхнула головой, всё ещё косясь на Тимура, который теперь улыбался. Но его улыбка больше была похожа на оскал хищника.
«Опасность» — снова мелькнуло в голове.
— Ключи, — проскрежетала я.
— Зачем? — Лазарев подошёл ко мне вплотную и повернул моё лицо к себе за подбородок.
— Ключи. Уеду, — коротко ответила я, посмотрев в его глаза.
— Держи, — он порылся в своих брюках и вложил мне в ладонь мой брелок, — Далеко не уезжай.
Молча я попятилась дальше. Так и шла — спиной вперёд, пока их лица мелькали в арках, разделяющих кухню, холл и прихожую. Нащупав свои туфли ногой, я, не отрывая взгляда от них обоих, обулась и просунула руку за спину, чтобы открыть дверь. На крыльце я быстрым шагом рванула к своей машине, которая стояла на подъездной дорожке возле дома.
Не обращая внимания на ноющее колено и дрожащие пальцы, я завела машину и сорвалась подальше от этого места.
Лазарь
— Н–да, — протянул Тимур, когда дверь захлопнулась.
— Я и сам не понял, что это было.
— Испугалась девчонка, вот что, — вздохнул Тим, — На чём мы остановились?
— Ты что–то говорил о Соколове.
— А, — Тимур пошевелился и плюхнулся обратно на стул, — В общем, из всей великолепной четвёрки, он покончил с собой первым ровно год назад. Стопроцентное самоубийство. Пистолет держал сам, никаких других пальчиков, волокон, следов — ничего. Если его и убили, то это сделано настолько чисто, что я хотел бы взять пару уроков, — он пожал плечами и снова отхлебнул полкружки одним глотком.
— Кем он был?
— Начальником службы безопасности Ратмира. Мерзкий мужик, очень скользкий, — он сделал паузу и посмотрел в окно, — Был.
Такое уточнение заставило меня нахмуриться.
— С остальными что?
— А то же самое. Револьвер, пуля в висок. Короткая записка: «Я не могу так жить», — Тим передёрнулся.
— Почерк проверяли? — я посмотрел в свою кружку и покрутил её за ручку туда–сюда.
