И когда я успела уснуть?
Свесив ноги, я дотронулась кончиками пальцев до холодного пола и потянулась. Моё движение отдалось ноющей болью в правом плече. Встав с кровати, я наклонилась к датчику подогрева пола, и настроила его на восемнадцать градусов.
На кухне что–то стукнуло, и я пошла туда.
Лазарев сидел на стуле, привалившись к стене и скрестив в лодыжках вытянутые ноги. Его глаза были закрыты, но едва пол подо мной скрипнул, он выпрямился и посмотрел на меня.
— Проснулась, соня? — его взгляд потеплел, и вызвал у меня лёгкую улыбку.
— Да. Как я уснула?
— Просто легла и уснула, — чуть помявшись, ответил он.
Прошлёпав к холодильнику, я открыла его и сокрушённо вздохнула:
— Есть охота, — обернувшись, я спросила у Игоря, — Ты любишь суши?
Он брезгливо поморщился и покачал головой, откидываясь обратно на стену.
— А пиццу будешь?
— Буду.
— Какую?
— На твоё усмотрение.
— Хорошо.
Вытащив телефон из кармана, я проигнорировала пропущенный сигнал о приёме таблетки; и набрала круглосуточный номер доставки пиццы.
— Pizzakoju, tere, — поприветствовала меня бодрым голоском оператор.
— Здравствуйте, можно сделать заказ, — протянув свободную руку, я открыла жалюзи и выглянула в окно на тёмную улицу, — Таммсааре теэ 63.
— Какую пиццу вы желаете?
— Пеетри, — прикрыв динамик рукой, я снова обратилась к Лазареву, — Тонкая, толстая?
— Толстая, — ответил он, разлепив один глаз.
— На толстом тесте, большую.
— Peopizza? — уточнила девушка.
— Да, она.
— Какие–то напитки?
Подумав пару секунд и припоминая свои скромные запасы алкоголя, я сказала:
— Колу зеро. Именно зеро, не лайт. Два литра.
— Ваш заказ принят, курьер будет в течении часа. Сумма полностью: двадцать два евро и тридцать сентов.
— Хорошо, спасибо.
Сбросив вызов, я налила себе стакан воды, и уселась напротив Игоря.
— Почему зеро, а не лайт? — вопрошает он.
— Лайт слишком приторная. Зеро с кислинкой.
— А если тебе нальют в забегаловке лайт вместо зеро? — он ухмыльнулся.
— Я смогу отличить.
Он открыл глаза и поднял голову. Удивлённо заломив бровь, он переспросил:
— Да ну?
— Да, — без раздумий ответила я.
Лазарев положил руку на стол и пригладил его поверхность ладонью. Затем он медленно поднялся, обошёл его и встал передо мной. Взяв мой локоть, он мягко поднял меня на ноги, а другой рукой обхватил затылок, зарывшись пальцами в моих волосах.
Его лицо наклонилось, и он провёл носом по моей правой щеке, а потом поцеловал её. Я попыталась отпрянуть, но хватка на моей голове усилилась, не давая двинуться с места. Его мягкие губы нашли мои и прикоснулись к ним лёгким, мимолётным движением.
— Что ты делаешь? — прошептала я, цепляясь за его предплечье, чтобы не потерять равновесие.
— А на что это похоже? — он ухмыльнулся в своей манере и снова меня поцеловал, на тот раз смелее, воруя у меня короткий приглушённый стон.
Его руки переместились мне за спину и погладили мой позвоночник, пробравшись под ткань футболки. Он как будто считал каждую косточку своими пальцами, медленно перебирая их, словно я — флейта, а он — духовик. Возможно, он смог бы сыграть какую–то мелодию, но, увы, я не могла позволить ему это сделать.
Он почувствовал, что я напряглась и отстранился, прерывая контакт чуть солоноватых губ.
— В чём дело? — хрипло спросил он у моего лица.
Сглотнув, я ответила:
— Я не могу.
— Ты не можешь, когда к тебе прикасаются, — сухо сказал он, убрав руки.
Я кивнула и отошла от него в сторону.
— Сделай так, как ты можешь, — Игорь не дал мне уйти, обхватив моё запястье.
— Ты не поймёшь, — вырвалось у меня.
— Я не пойму, пока не попробую, — настойчиво твердил он, удерживая мою руку, — Попытка — не пытка, Оля.
Я застыла, пытаясь переварить его слова, придать им какой–то смысл и значение.
— Покажи мне, как ты можешь, — тихо сказал он, убирая волосы с моего плеча.
— Если я тебе покажу, то ты уйдёшь, — прошептала я.
— Я не уйду.
Не думая, я потянула его за собой в спальню. У шкафа, я остановилась и раздвинула двери. Пробежав глазами по вешалкам, я остановила свой выбор на классической серой юбке–карандаш и светло–голубой шёлковой блузке. Моё нижнее бельё хранилось в ящиках под одеждой, и я вытащила один из своих любимых комплектов, который надеялась надеть по особому случаю.
Что ж, похоже, этот особый случай наступил.
— Жди меня здесь, — сказала я Лазарю, направившись в ванную, — И сними футболку.
Прикрыв за собой дверь, я посмотрела на своё отражение и сделала несколько глубоких вдохов. Открыв кран, я пустила холодную воду и сполоснула руки по локоть, шею и лицо. Когда моя дорожная одежда легла в корзину, я надела на себя новое бельё, оторвав этикетки, юбку и блузку. Пригладив волосы, я взглянула на себя ещё один раз, и вышла из ванной.
В спальне горел яркий свет. Игорь стоял напротив окна, наполовину обнажённый. Знакомые кривые буквы на его спине вызвали у меня улыбку, а изображение гор на груди, когда он повернулся, заставило сердце забиться чуть чаще, пропуская удары.
Он действительно очень красив. В каждом изгибе читалась сила, ровная светлая кожа, упругие голубые вены, проступающие под ней. Лицо точёное, с изогнутыми чёрными бровями, с прекрасными ясными глазами, которые — огромная редкость для мужчин, прошедших сквозь ад. В них горел белый свет, такой похожий на ту жизнь, о которой я всегда мечтала. И я поймала себя на мысли, что в другой реальности, если бы она была возможна, я могла бы смотреть на него часами, не в силах оторвать взгляда.
Подойдя к прикроватной тумбочке, я открыла нижний ящик и взяла наручники. Ключ от них я положила под подушку, а сами браслеты показала Лазареву.
— Других у меня нет, — запнувшись сказала я.
Он только кивнул и спросил:
— Что я должен делать?
— Ложись на кровать с краю и вытяни руки над головой.
Он сделал, как я сказала, уверенно пройдя небольшую комнату, чтобы встать рядом со мной, и на секунду коснувшись моего плеча своей рукой. Я потянулась к нему, когда он лёг, и просунула один наручник через металлический прут на изголовье, а затем обхватила им его запястье. Он вздрогнул, когда холодная сталь коснулась кожи, и мне пришлось извиниться:
