— Привет. Людмила, — женщина повернулась ко мне, и младенец в её «мама–сумке» коротко всхлипнул, — И зачем было так орать? — бросила она укоризненный взгляд на мужа.
— Прости, — Миша подошёл к ней поцеловал её в висок, а потом посмотрел на своего сына восторженным взглядом, — Это Ольга, моя давняя знакомая. Садись, — обратился он ко мне.
Я машинально приземлила попу на один из стульев за кухонным столом, не в силах оторвать взгляда от идиллии, которая открывалась моему взору.
Семья. Муж и жена; отец и мать; их ребёнок. Перед глазами мелькнуло обрывочное воспоминание: подвал дома Ратмира, кричащая женщина, которую Соколов на пару с Мельниковым и ещё двумя держат за руки.
— Вы будете чай? — донёсся до меня женский голос.
Коротко моргнув, я кивнула. Ребёнок заголосил громче прежнего, и Людмила виновато покосилась в мою сторону:
— Миш, поухаживай за дамой, я пока Даньку уложу.
— Конечно, — одарив жену ещё одним поцелуем, Соколов включил электрический чайник.
Мне пришлось тряхнуть головой, чтобы остановить пронзительные крики в моей голове, перед тем, как спросить:
— Сколько ему?
— Четыре месяца, — гордо проскандировал Миша, ставя на стол пухлый фарфоровый, расписанный под гжель, чайник и две такие же бело–синие чашки, — Первенец и пацан, это в сорок–то лет.
Я что–то хмыкнула, повертев хрупкий фарфор в руках. Когда на её дно плеснулся дымящийся напиток с запахом бергамота, я подняла глаза на Соколова.
— Помнишь его?
Михаил застыл, и его лицо приобрело жёсткое выражение. Заварник в его руке задрожал, а крышечка от вибрации начала постукивать. Поставив посуду на стол, он судорожно вздохнул и сел рядом со мной.
— Помню, — хрипло сказал он.
— У кого–то он тоже был первенцем, — не думая сказала я, опустив глаза на стол.
В тот же день в новостях я узнала, что Соколов Михаил Аристархович совершил самоубийство, пока его жена с ребёнком были на вечерней прогулке. В записке было коротко написано: «Я не могу так больше жить».
Я присутствовала на похоронах, ощущая свою вину за то, что эти похороны вообще состоялись. Меня никто не тянул за язык, но одной брошенной фразы хватило. Там же я увидела Влада Захарова и Алексея Мельникова. Они меня не узнали, потому что я нанесла грим на лицо и поставила цветные контактные линзы, предчувствовав подобную встречу. Вид холёных, успешных бизнесменов в дорогих костюмах, с фальшивым выражением скорби в глазах, с безразличием на лицах, когда они выражали соболезнования Людмиле, настолько отпечатался в моей голове, что именно в тот момент я решила — не Миша должен лежать в гробу, а они. И Ратмир должен быть с ними рядом.
Тот, кстати, не присутствовал на церемонии, ограничившись огромным букетом жёлтых хризантем. «Дела» — коротко пояснил Влад, передавая цветы в трясущиеся руки убитой горем женщины, вдовы, матери–одиночки.
Сволочи. И я тоже, вместе с ними.
Тряхнув головой, я отвлеклась от этих воспоминаний, встала со стула и побрела в свою комнату. Посмотрев на раскрытый чемодан, лежащий на полу возле гардероба, я окинула свою висящую одежду хмурым взглядом.
Для своей смерти, пожалуй, стоит выбрать что–нибудь особенное.
Глава 19
Мы встретились чисто случайно,
Я даже не помню, где.
Вероятность второй нашей встречи
Равна нулю.
А теперь ты не хочешь уйти,
Говоришь, что не можешь уйти,
Уходи — я тебя не люблю!
Виктор Цой и Кино «Уходи»
Ольга, 2013
Питер встретил меня сыростью и дождями, что, пожалуй, было удивительным для начала июля. Пасмурное небо над головой хмурилось, серые тучи быстро бежали куда–то по своим делам, пока я шла от парковки к главному входу в здание.
«Sagittarius» — именно так называется розыскное агентство Лазарева — находилось на пятом этаже старинного каменного здания. Впрочем, холл был отремонтирован, и в его углу даже имелось два лифта. Наверное, владелец постарался во время реставрации, чтобы получать за аренду больше денег. Так или иначе, я не пошла по широкой лестнице с резными дубовыми перилами, а поднялась наверх именно на одном из стальных гигантов.
На этаже офиса гулял небольшой сквозняк и тихо гудела вентиляция. Мои каблуки звонко стукнули по полу, едва я вышла из кабины. Сделав глубокий вдох, я свернула направо и пошла по узкому коридору вдоль кабинетов в приёмную директора фирмы.
— Здравствуйте, — пропищала невысокая блондинка, окинув меня фальшиво–равнодушным взглядом, — Чем могу помочь?
— Ольга Морозова, — я нервно поправила металлический ремешок золотых часов на запястье и отвела от неё глаза, уставившись на какую–то абстрактную картину за её спиной, — Лазарев может меня принять?
— Секундочку, — протянула она, хватаясь за трубку внутреннего телефона, — Игорь Викторович, здесь Морозова Ольга, она просит её при… — девушка коротко запнулась, — Да, поняла. Проходите, — обратилась она ко мне, отключив связь.
Я кивнула и улыбнулась. Девушка улыбнулась в ответ, поразительно похожей на мою, улыбкой.
Шагнув к двери, я не стала стучать, а просто дёрнула ручку и вошла внутрь. Мои каблуки словно вколачивали гвозди, пока я проходила кабинет и усаживалась в кресло напротив Игоря. Тот сверлил меня глазами, ухмылялся и потирал подбородок большим пальцем.
— Сладкая, какими судьбами?
— Да вот, была неподалёку, — я пожала плечами и убрала часть волос за ухо, — Ты так упорно мне названиваешь, что решила зайти и послушать тебя лично.
— Я польщён, — Лазарев продолжал подпирать подбородок рукой, но усмешка соскользнула с его лица, в миг придав ему строгое выражение, — Кофе будешь?
— Буду.
Он потянулся к телефону и нажал несколько кнопок. Через секунду в помещение проник голосок его секретарши:
— Да, Игорь Викторович.
— Илоночка, сделай нам кофе, — от его обращения к работнице я удивлённо заломила бровь, — Чёрный и со сливками.
— Хорошо, Игорь Викторович.
Связь оборвалась, и Лазарев откинулся на спинку своего кресла, переплетая пальцы рук в замок на животе.
— Отлично выглядишь, — неожиданно сказал он, не сводя с меня взгляда, — Подстриглась?
— Немного. Ты тоже хорош, для бывшего наёмника, — съязвила я с ехидной улыбочкой.
Игорь удивлённо приподнял брови и широко улыбнулся:
— А как должен выглядеть бывший наёмник?
