— Редкое, но красивое. Хорошее очень. «Рать» и «Мир».
В горле встала желчь, и я попыталась её протолкнуть обратно вниз, но не вышло.
Воин мира? Это должно быть шутка.
Уставившись в одну точку на полу, я не сразу поняла, что Людмила села за стол и поставила передо мной тарелку с супом. До меня приглушённо донёсся её голос, но я не расслышала, что она сказала.
— Что? — переспросила я.
— Как вы познакомились?
— С кем? — я удивлённо моргнула.
— С Игорем, — Люся нахмурилась, — С кем же ещё.
Я невольно ухмыльнулась.
— Столкнулись на дороге.
— Это романтично, — Люся облизала ложку и грустно улыбнулась, — Мы с Мишей в ресторане.
— Это тоже звучит романтично.
— Ничего подобного, — Люда широко улыбнулась, но в уголках её глаз стояли крошечные капли, — Я работала официанткой и опрокинула на него поднос с едой. Меня сразу же уволили, и я рыдала на ступеньках чёрного входа, когда он шёл к своей машине на парковке. Обозвал меня криворукой дылдой, — она нахмурилась, — А я назвала его престарелым мудаком и пнула его Мерседес.
— Это на самом деле романтично, — я не сдержала улыбку и накрыла её руку своей ладонью, — А потом?
— А потом он извинился и протянул мне носовой платок. На самом деле, он нужен был ему — потому что на подносе у меня была паста болоньезе, и его рубашка вся была в оранжево–красных разводах, — Люда коротко хихикнула, — Он отвёз меня домой, а на следующее утро мне позвонил директор ресторана и позвал обратно на работу.
— Да, Мишка был такой… — я коротко зажмурилась, чтобы подавить в себе желание заплакать, — Он мог быть таким.
— Угу, — промычала она, опустив глаза.
Люда сделала вид, что ест суп, но я заметила, как несколько слезинок упали в её тарелку. Так и не найдя никаких ободряющих слов, я тоже принялась за еду.
Мы поговорили ещё с полчаса, а потом проснулся Данила. Я сослалась на ещё одно дело, попрощалась с ними, крепко обняв на прощание, и вышла из квартиры, предварительно забрав у Людмилы ключ–карту от ячейки хранения, которую ей передал мой связной.
На улице опять лило, как из ведра, поэтому я быстро прошмыгнула в свою машину, уже в салоне сбивая капли с бежевой кожаной куртки. Мой телефон завибрировал в кармане, и я не глядя сняла трубку:
— Алло.
— Оль, привет. У меня к тебе просьба, — спокойно начал Лазарев.
— Какая? — с любопытством спросила я.
— Мы с ребятами после работы хотим закрытое дело обмыть. Ты сможешь меня забрать?
— Смогу. Во сколько и откуда?
— На Садовой есть баревич один, недалеко от офиса. Я скину тебе точный адрес.
Я что–то промычала, повернув ключ в зажигании.
— Хорошо. Во сколько? — повторилась я, выезжая со двора.
— Часов в девять–десять.
— Заберу, — отчеканила я, собираясь положить трубку, но его голос меня остановил.
— Ты чем занимаешься?
— По делам мотаюсь. А что?
— Да так, переживаю, не заскучала ли.
Из меня вырвался смешок:
— Нет, не заскучала. В девять–десять заберу тебя. Пока.
Не давая ему возможности задать ещё один вопрос, я отключила телефон и бросила его на соседнее сиденье.
Времени у меня было предостаточно, но зная Питерские заторы на дорогах, я не стала терять его даром. Съездив на вокзал, я забрала небольшую барсетку из автоматической камеры хранения. Спрятала её под заднее сиденье, предварительно проверив старинный Наган 1895 года выпуска. К нему в комплекте шли две пули, и я невольно покрутила их в руках на удачу.
Решив скоротать оставшиеся часы в каком–нибудь уютном месте, я достала из бардачка гостиничный путеводитель, который остался там с прошлой поездки, и принялась изучать описания ресторанов. Недолго думая, я выехала на Невский проспект и поехала на Васильевский остров, любуясь видами города сквозь лобовое окно. Добравшись до угла Университетской набережной и Первой линии, я припарковала машину, и пошла по направлению к теплоходам.
Устроившись на нижней палубе за столиком у окна, я заказала себе классический чёрный чай и выбрала самое дорогое блюдо из меню — филе говядины с овощами и соусом из портвейна. Захотелось побаловать себя, находясь в Питере последние дни. За окном по поверхности воды били огромные капли, оставляя круглые разводы на Неве.
Когда я впервые приехала в Санкт–Петербург была такая же погода. У меня с собой была только одежда, которую мне собрал Миша, чёрная спортивная сумка, а в руке я сжимала тонкий клочок бумаги с написанным на него адресом. Чернила стали немного размытыми от сырости и того, что я часто теребила листок в руках, но тогда он казался мне какой–то связью с внешним миром — чем–то важным, и я не решилась его выкинуть, хотя могла бы — адрес я вызубрила наизусть.
Помню, как промокла насквозь тонкая ветровка, а я шла по проспекту Большевиков, не обращая внимания на чвакающие кроссовки и холод, который окутал, как одеяло. С волос стекали тонкие струйки, зуб на зуб не попадал — челюсти просто отбивали барабанную дробь. Когда я дошла до шестого дома на улице Коллонтай, из меня можно было отжать воду и напоить ею пол Африки.
Кажется, это было ещё вчера, но с тех пор столько времени прошло…
Моргнув, я уставилась в тарелку, которая самым волшебным образом появилась на столике передо мной. Отпив остывший чай, я взяла вилку в руки и принялась есть, медленно пережёвывая еду.
В ресторане я пробыла почти до восьми вечера, до тех пор, пока на мой мобильник не пришла эсэмэска от Игоря с адресом. Оплатив заказ, я быстрым шагом направилась к своей машине, игнорируя проливной дождь и промокающую одежду.
Когда я добралась по указанному адресу, было почти десять вечера. Я специально колесила по городу, не задумываясь куда еду и зачем. Иногда я так делала: включала музыку на полную громкость, облокачивалась локтем о дверь машины и ехала, куда глаза глядят, просто развеяться. Припарковав машину на тротуаре, я поморщилась и набрала Лазарева.
— Я на месте, — без приветствий сказала я в трубку, поглядывая в стороны.
— Зайдёшь? — радостно проверещал он, перекрикивая людской гомон.
— А ты долго?
— Не знаю, — невнятно промычал он, — Заходи, с ребятами познакомлю.
Закатив глаза, я сбросила вызов и глубоко вздохнула.
Не нравится мне сама идея познакомиться с ребятами.
Выйдя из машины, я щёлкнула брелоком сигнализации и направилась ко входу в бар.
Их компанию я распознала сразу. Во–первых, по знакомой кудрявой чёрной макушке. Во–вторых, за сдвинутыми столиками прямо напротив входа сидел Тимур, а уж его рожу я точно никогда не забуду в жизни.
