Солнце моё — взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох — дай огня.
Вот так…
Я провожу ладонью по его плечу и наклоняюсь, чтобы поцеловать в щёку. Пока Илона несёт столовые приборы я не могу удержаться, и тихо мурлычу ему на ухо:
Хорошо с тобой, да плохо без тебя…
Игорь громко смеётся, подмигивает мне и отставляет гитару в сторону. Я сажусь рядом, позволяя ему притянуть меня к себе и ловлю задумчивый взгляд Тимура, устремлённый на Илону. Он замечает, что я на него смотрю, и делает вид, что разглядывает что–то вдалеке.
Быстро переглянувшись с Игорем, мы одновременно дёргаем бровями в понимающем жесте, и он щекочет мой нос с широкой улыбкой на лице.
— Спорим, мы ещё погуляем на их свадьбе? — тихо шепчет он мне на ухо.
— Главное, не состариться к этому моменту, — так же тихо отвечаю я.
Эпилог
Все дороги приводят меня к тебе,
Дороги знают всё лучше, чем я.
И я не стану искать других дорог…
Виктор Цой
Тёплые ладони легли на мои плечи, и я не сдержала улыбку, когда он прижался ко мне в темноте. Убрав мои волосы в сторону, Игорь проводит носом по моей шее, а потом целует ямочку под челюстью, посылая электрические заряды по моей коже.
— Почему не спишь? — тихо говорит он, опуская руки на мои бёдра.
— Воды захотелось попить.
— Ммм.
— А ты? Опять кошмары?
— Угу. Проснулся, а тебя рядом нет.
— Ну, я здесь, — развернувшись, я обхватила его шею руками, привстала на цыпочки и поцеловала в губы, — Что тебе снилось?
— Одно и тоже, — вздыхает он, зажмурившись, — Ненавижу этот сон.
— Ты никогда не рассказываешь о нём. Почему он так тебя пугает? — шепчу я, прижимаясь к нему всем телом, желая прогнать грусть в его глазах и напряжённость в теле.
Игорь мягко улыбается, гладит меня по щеке и устраивает мою голову у себя на груди, сжимая в крепких объятиях. Я слышу, как бешено колотится его сердце в груди, и провожу ладонью прямо над ним — успокаивая.
— Просто этот сон… — говорит он, — Такой реальный. Наш дом, но тебя в нём нет. Гостиная совершенно пустая, как будто тебя и не было никогда. А когда ты появляешься, ты такая чужая… Ты ненавидишь меня.
— Я люблю тебя, и ты это знаешь.
— Знаю, но… Ты стоишь на этой же кухне, но не позволяешь к себе прикоснуться, — тихо шепчет он, — У меня ладони жжёт, а ты не подпускаешь к себе. Боишься.
— По–моему, ты слишком много думаешь, — улыбаюсь я, подняв голову.
— Думаю? — он приподнимает брови в удивлённом жесте и отклоняется назад.
— Да. Основной механизм снов — это то, что рисует наше подсознание. Например, ты случайно вспоминаешь кого–то — и он начинает тебе снится. Причём, чем больше ты о нём думаешь, тем ярче твои сны. Так и ты — гадаешь, что было бы «Если», и воображение рисует тебе возможные варианты.
— Почему эти варианты такие мрачные, в таком случае? — ухмыляется он.
— Страх, — я вздыхаю и улыбаюсь ему, — Это просто игры разума, Игорь. Просто сны. Не думай об этом, и они пройдут. Я же здесь и сейчас, какая разница, что было бы «Если»?
Он что–то мычит, хмурится, и быстро приподнимает меня над полом, усаживая на кухонный островок. Целует в губы, потом в щёку и в шею, глубоко вдыхая мой запах — привычный ритуал.
— Чувствуешь? — я провожу ладонью по его спине, — Я реальна. А это всего лишь кошмары.
— Может, я просто схожу с ума?
— Нет, на психа ты не похож, — звонко рассмеявшись, я отклонилась назад, — Поверь, я бы заметила.
— Да, ты же мозгоправ, — бормочет он, задирая мою ночнушку.
— Психолог, — раздражённо мычу я.
— А, одна херня.
Его руки блуждают по моему телу, он прижимает меня к себе, целует плечи, ключицы, перебирает позвонки пальцами. Я теряюсь в ощущениях от его прикосновений, но…
— Стой, подожди, — шепчу я, чуть отталкивая его, — Мне надо кое–что тебе сказать.
— Что? — оживившись, он смотрит на меня сверху–вниз в полумраке, в глазах появляется любопытство и мелькают светлые огоньки.
— Я была у врача на днях.
— И?
— Ну… — тщательно подбирая слова, я чуть пожевала свои губы, поймав его жаркий взгляд, — У нас будет ребёнок.
— Что? — Игорь застыл, даже моргать перестал.
Опустил глаза вниз, на мой живот, потом снова поднял их к лицу и нахмурился.
— Ребёнок. У нас будет ребёнок, — тихо повторила я.
— Ты не шутишь?
— Такими вещами не шутят, Лазарев, — прошипела я, отталкивая его, — Если ты не рад, так и скажи.
Спрыгнув со стола, я допила свою воду и с громким стуком поставила стакан в мойку. Развернулась, чтобы пойти в спальню, но он преградил мне путь и перехватил мою руку.
— Стой, Сладкая. Я рад.
— По тебе не скажешь.
— Я просто в шоке, — он пожал плечами и вяло улыбнулся, — Мы не говорили о детях и…
— И что?
— Я думал, ты не хочешь.
— Хочу, — шёпотом призналась я.
— Я тоже хочу, — таким же шёпотом ответил он, — Очень, очень хочу.
— Мальчика? — улыбнулась я.
— Девочку, — он улыбнулся в ответ и провёл большим пальцем по моей щеке, — С такой же родинкой.
Снова переплетаясь руками, мы прижимаемся друг к другу. Я кладу голову на его плечо, вдыхаю его запах и чуть морщусь, когда его щетина щекочет мой лоб.
Я люблю его, и не потому что он спас меня — он всегда поступает правильно, теперь я это знаю. Вы решите, что он — убийца и не заслуживает счастья, но я знала людей более жестоких и беспощадных.
Всё познаётся в сравнении.
Чёрное и белое перемешивается, становится серым.
Добро и зло — кто определяет их границы?
Мы просто такие, какие мы есть. Плохие или хорошие, правильные или не очень. Мы сами устанавливаем правила для игры.
И мы сами играем свою жизнь.
Я хочу проиграть её с ним.
Каким бы он ни был.
Потому что для меня он — герой.
Постскриптум
— Агеев, так как ты всё–таки её нашёл? — спросил я у друга, раскачивая ногой своё кресло — дурацкая привычка.
