Как-то, уже глубокой зимой, Витальке захотелось на дачу. Он пригласил Максима, еще пару-тройку приятелей. Макс приехал первым. В беседке уютно устроилась теплая компания: три начинающие шлюшки, Тимка и два ящика пива. Длинноногие девки, румяные то ли от морозца, то ли от вожделения, под оглушительную музыку усиленно крутили задницами перед вальяжно развалившимся в кресле Тимкой, который дул пиво из горла бутылки. «Не переборщи», — только и сказал тогда ему Максим. Девки, прихватив пиво, тут же ретировались. Тимка тогда слезно просил его ничего не говорить хозяину. Виталька страх как не любил посторонних в своей вотчине. Исключение он делал лишь для Максима и еще немногих друзей-компаньонов.
Максим тогда не стал рассказывать Витальке про Тимку — деда пожалел. Степаныч был отличным мужиком. Бывший военный, ответственный и дисциплинированный. Но в том, что касалось внука, был мягок, как пластилин. Все подлецу разрешал. И покрывал.
— Максим Юрьевич, машину помыть?
Максим поднял голову. Блекло-серые, почти бесцветные глаза под густыми седыми бровями виновато смотрели на него.
— Можно, Степаныч, — кивнул он и, развернувшись, вошел в дом.
По-прежнему испытывая раздражение, Максим включил телевизор и лег на диван. Вскоре вернулась Таня.
— Продукты где? — не проходя в гостиную, спросила она с порога.
Максим ничего не ответил, как будто не услышал.
— Овощи в холодильнике? — уже громче спросила она, но он даже не пошевелился.
Таня скинула босоножки и босиком прошла в гостиную.
— Что-то случилось? — спросила она, присаживаясь перед ним на корточки. — Не заболел? — Она протянула руку и пощупала его лоб. — Прохладный. Устал, наверное. Отдыхай.
Она улыбнулась и, чмокнув его в нос, сказала:
— Я быстро, не волнуйся.
Ее глаза лучились чистым, ярким светом, словно где-то внутри нее находились громадные резервуары энергии. От ее взгляда, от нежного лица, от всего ее облика веяло такой свежестью и неподдельной искренней радостью молодого существа, что в одно мгновение его раздражение растворилось.
— Тебе помочь? — спросил Максим, по инерции еще продолжая хмуриться, но глаза его уже подобрели.
— Давай, — ответила она. — Вместе мы быстро. Я жуть какая голодная!
Когда обед был готов, они накрыли на стол в беседке. Солнечные лучи, проскальзывая сквозь прорези деревянной решетки, создавали на дощатом полу причудливый орнамент. Ветер шелестел листвой, донося сладкие запахи цветущих растений.
— Как в раю, — сказала Таня, погружая ложку в салат.
— А змея не боишься? — пошутил Максим, крутя в руках вилку. Он сидел напротив Тани и с удовольствием наблюдал за ней.
— Змея? — испуганно переспросила она, но тут же успокоилась, заметив на его лице усмешку. — Здесь не растут яблоки, — сказала она, тоже взяла вилку и принялась за еду.
— Курицу тебе отломить? — спросил Максим, придвигая в себе стеклянную тарелку, где среди нарисованных ярко-желтых тюльпанов лежала аппетитная тушка жареной курицы.
— Ага, — кивнула Таня.
— Ножку?
— Ручку, — хихикнула она.
— У тебя сегодня хорошее настроение. Может, выпьем вина? — предложил он, разрезая курицу на части.
— Мне и так хорошо, — ответила она и приняла из рук Максима обжаренное до золотистой корочки куриное бедро.
Он вытер руки бумажной салфеткой и придвинул к себе бутылку из темного стекла.
— А я вот решил по пивку. Тебе налить? — спросил Максим, открывая крышку. Легкое облачко пара зависло над горлышком.
— Нет, — отказалась Таня. — Ты лучше мне сок передай.
— Мясо с соком? — удивился Максим, но послушно открыл темно-зеленый пакет с изображением красного яблока.
— Ты же кормил меня сладкой курицей, — сказала Таня и подставила стакан.
— Помнишь?..
Максим внимательно посмотрел на нее. Лучи солнца играли в ее волосах, создавая ощущение огненных всполохов. Таня, заметив его пристальный взгляд, чуть смутилась.
— Я все помню… И я благодарна… Так благодарна, что…
Она поспешно подняла стакан, как будто хотела заслониться от его взгляда.
— За что, детка? — с нежностью спросил Максим, протянул к ней руку и слегка коснулся ее плеча.
Она поставила стакан и робко посмотрела на него.
— За твою заботу обо мне… Спасибо, папка.
Его брови резко метнулись вверх.
— Что?! Не понял…
Таня потупилась.
— Я, когда тебя увидела, подумала, что хорошо бы и мой отец был таким, — принялась врать она, искренне веря, что говорит правду. — Ты хороший, такой хороший…
Максим ничего не сказал, только смотрел так, что ей казалось, как его взгляд прожигает ее насквозь. Еще немного помедлив, он произнес, стараясь не выдать своего волнения:
— Таня, я знаю, что ты росла без отца. Но я не могу…
Он отодвинул от себя тарелку и медленно встал.
— Ты уже наелся? — с явным облегчением спросила она.
Обогнув стол, Максим сел рядом с ней, бедром касаясь ее бедра. Он взял ее за подбородок и повернул к себе. Их взгляды встретились, Он прикоснулся губами к кончику ее носа, потом отстранился и, по-прежнему не отводя глаз, провел указательным пальцем по ее бровям, очертил скулы. Таня застыла в оцепенении, загипнотизированная этими легкими прикосновениями. Он дотронулся до ее губ, и она инстинктивно сжала их плотнее. Тогда он обхватил своими губами ее губы и, слегка надавив рукой на подбородок, заставил приоткрыть рот. Его язык коснулся ее языка. Таня слегка вздрогнула. Он успокаивающе погладил ее по плечу.
Его губы разомкнулись, и Таня отстранилась. Ей захотелось вытереть рот, но, боясь обидеть Макса, она сначала сделала несколько глотков из стакана и уж потом промокнула губы салфеткой.
— Тебе привет от Виталия, — сказал Максим, снова занимая свое место за столом напротив нее. — Что ты ему там наобещала?
Таня растерянно захлопала глазами:
— Я?..
— Ну не я же. Виталька сказал, что в выходные приедет, проверит. Ты для этого краски просила?
— Нет… Да, — растерянно ответила Таня. — А сегодня какой день?
— Четверг.
— Хорошо…
Она бездумно тыкала вилкой ломтик огурца. Ничего не изменилось, но Максим почти физически почувствовал, как между ними выросла невидимая стена.
— Что с тобой? Чем Виталька тебя запугал?
В очередной раз пронзив огурец вилкой, Таня исподлобья взглянула на Максима.
— Как ты себя чувствуешь? Как настроение? — нарочито деловым тоном спросила она.
