Целый вечер мы проболтали и даже случайно напились. Как я тогда добралась до дома, не помню. А гораздо позднее я обнаружила в сумочке Кузину визитку.
Я вскочила с места и ринулась к картонной коробке, которая все еще валялась в углу. Переворошив все ее содержимое не менее трех раз, я наконец нашла нужную мне карточку. Я воззрилась на картонный прямоугольник. Замечательно: ни телефона, ни адреса, только адрес электронной почты с окончанием на «сот». «И почему он не указал номер своего телефона?..» — задумалась я.
И тут кое-что стало всплывать в моей памяти… Мормоны, снега и непродажные полицейские. Коттеджи, не совсем нормальные доллары и свобода без границ. Кто-то что-то говорил про эмиграцию. То ли Валька, то ли Нинка болтали, что вид на жительство в Канаду за просто так надыбать можно… Нет, не Валька и не Нинка… Это Кузя весь вечер вливал мне в уши сказочные истории о заграничной жизни! — озарило меня. Это он говорил, что сдал то ли минимумы, то ли максимумы, получил какой-то сертификат от «Майкрософта» и… И вдруг меня как молнией ударило — я вспомнила весь тот пивной вечер.
Мы с Кузей сидели за шатким столиком, заказывали и пили, пили и заказывали. Когда мы оприходовали, наверное, по сотой банке пива, Кузя неожиданно стал звать меня замуж. «Блин! — выругалась я с двухмесячным запозданием. — Упустила свою канадскую птицу счастья. А все из-за моей тупиковой многолетней связи».
В тот вечер одумавшийся любовник мне все же позвонил… Но что было дальше — как я ни силилась, не могла вспомнить. Вероятнее всего, я дала полный отлуп лопоухому Кузе. По крайней мере, проснулась я на следующий день у себя дома, совершенно голая, с жуткой головной болью, а громадный Женькин носовой платок со следами губной помады лежал рядом с моим ортопедическим матрасом.
Вздохнув, я вычеркнула Кузю из списка потенциальных женихов и взглянула на вторую строчку. Под номером два значился Влад. Владислав Николаевич Сыров. Моя первая, самая сильная и наивная любовь. Кто влюблялся в студенчестве, знает, что это за напасть…
Хоть мы и учились с Владом на одном курсе, влюбилась я в него не сразу. Да и он довольно долго приглядывался. Начфак всегда считался «невестиным» факультетом, на двадцать девчонок в среднем — один парень. А у нас в группе было целых три! Влад был одним из трех представителей этого малочисленного мужского контингента.
Любовь накрыла нас одновременно. Для меня и для Влада все случилось спонтанно, но я думаю, что это был заранее продуманный план моей подруги, которая, как настоящая подруга, видела, что я маюсь в девках.
Нинка пригласила нас с Валькой на свой день рождения. Нас двоих и трех парней. Салаты, пиво, музыка, видик. Поели, выпили. Парни пытались острить, мы дружно хихикали. По традиции после выпивки должны были быть танцы, но Нинка этого не любила (считала, что ноги у нее слишком толстые, хотя, на мой взгляд, вполне обычные ноги). Тем не менее вместо дискотеки Нинка включила видео с Блейком, знаменитым эстетствующим порнографом. Нинка у нас всегда была самая продвинутая и тут продумала все до мелочей.
Нам было по семнадцать-восемнадцать, гормоны — через край. Влад сидел рядом со мной. Его рука очень быстро оказалась на моей талии, заелозила по бедрам, и совсем через короткий промежуток времени мы уже целовались. А еще через полчаса оказались в постели.
Есть мужчины, которые считают, что переспать с женщиной — как банку пива выпить (или стакан водки, или бокал вина — в зависимости от личных вкусовых пристрастий). Влад относился ко мне, как к мороженому. Он осторожно лакомился мною (по крайней мере, так он говорил).
Влад любил смотреть на меня. Как я двигаюсь, как улыбаюсь, как жестикулирую… Он всегда осторожно, словно боясь повредить меня, прикасался ко мне. А потом нежно целовал. У него были мягкие, теплые губы и жесткие, холодные пальцы. Пламень и лед. Эти вкрадчивые контрастные ласки доводили меня до исступления. И только тогда, когда я буквально плавилась от желания, он входил в меня и… Увы, он был спринтером: раз-два — и готово. Он мог бы выиграть приз на самый скоростной секс. Но я вовсе не была строгим судьей с секундомером. Я любила его…
Когда я узнала, что он перекинулся к Элке, то чуть не умерла от горя. Валялась в депрессии и только и делала, что ревела. А потом Валька сказала, что он треплет мое имя по всем углам. Что, мол, я холодная дура и извращенка — мол, люблю трах в экстриме. Да, мы занимались сексом и в парке, и на верхних этажах высоток, и даже в телефонной будке. Но не потому, что так хотелось мне, а потому что нам просто было негде. Это он затаскивал меня во все чуть притемненные места. И какое там мороженое, лед и пламень?! Ни ласк, ни поцелуев. Ширинку расстегнул, прижался к моей попке, раз-два — и доволен. Я еще никак, а он уже глаза закатил.
В раздражении я густо замалевала вторую строчку и подписала: «Не подлежит реставрации». Как говорится, кобыла сдохла, и нет смысла делать искусственное дыхание.
Под номером три в моем списке значился «Мистер X». Иными словами — «первый встречный».
Я смяла листок и подумала, что самым благоразумным решением будет лечь спать. «Утро вечера мудренее», — как сказала бы Тима. Я постелила себе на диване и моментально заснула.
Заиграла пасторальная «посторонняя» мелодия. Я отчаянно не хотела просыпаться. Мне снился интересный сон. Будто я в чьих-то теплых и мягких объятиях. Меня целуют, ласкают, касаются влажными губами…
— Ой! — Я вскочила на постели.
Рядом со мной стояла Тима. В одной руке она держала ковшик с водой, другая ладошка была мокрой.
— Ты что?.. — От возмущения у меня все слова застряли в горле. Я провела рукой по лицу. Оно было мокрым.
— Я тебя будила, а ты — никак… И звонок…
Словно в подтверждение опять зазвучала мелодия.
— Да, — выдохнула я в трубку. — На проводе.
— Вообще-то связь мобильная, — усмехнулись на том конце. — Как там Тима?
Я посмотрела на девочку. Она продолжала стоять рядом со мной с ковшиком в руках.
— Водными процедурами занимается, — ответила я.
— Значит, я еду?
— Давайте. Вкусненького захватите к чаю.
— Без проблем. Скажи, как легче вас найти.
Я дала нужные ориентиры, положила мобильник рядом с диваном и поплелась в ванную. Когда я появилась после душа, свежая, пахнущая медом и причесанная, Тима сидела на диване. Мое одеяло, подушка и простыня лежали одной кучкой. Рядом примостился грустный Мумрик.
— А ты умывалась? — поинтересовалась я.
Тима потупилась. Я вспомнила, что она, как и я, не умеет врать.
— Быстренько в ванную, надо умыть личико и ручки. А еще надо тебя причесать. Папа уже едет.
Тима послушно засеменила в ванную. Я зашла следом. Тима открыла кран и осторожно, словно боясь обжечься, подставила руки под струю воды. Немного поелозив ладошками друг о друга, она провела мокрыми пальцами по щекам и закрыла кран. А потом безропотно терпела, пока я умывала ее, вытирала, расчесывала и заплетала волосы. Когда пришел ее синеглазый отец, он остался вполне доволен своим чадом.
