«Борода» оказался совершенно прав — новая порция смерти, которую японцы так надеялись направить в «Новик», вспорола волны далеко от курса, на который лег самый легкий из легких крейсеров артурской эскадры.
«Паллада» и «Диана» тем временем уже развернулись и легли на курс, параллельный отряду Вирена, но пока еще не влились в кильватер, пока еще следовали параллельно.
С «Баяна» последовал приказ уменьшить ход до шестнадцати узлов и выстраиваться в строй пеленга влево.
Крейсера контр-адмирала Дева, исключая севшего носом «Читосе», тоже развернулись и легли на курс преследования. Без контр-адмирала Дева, держащего свой флаг именно на наиболее поврежденном крейсере.
А времени перескочить на другой корабль не было абсолютно, так что три оставшиеся «собачки» повел в атаку «Иосино», как наиболее близкий к отряду Вирена после разворота.
Но продолжилось все безрезультатной вялой перестрелкой с «Палладой» — уже сгущались сумерки, расстояние было преизрядным, а вдогон из всех японских орудий могли бить лишь две шестидюймовки «Иосино» и, с совсем запредельного для данного боя расстояния, восьмидюймовая баковая «Кассаги».
Попаданиями не отметились ни русские, ни японцы.
Крейсера порт-артурской эскадры уходили на защиту своих броненосцев от минных атак. Уходили туда, где над водой уже бушевал огонь, туда, где эти две взаимоненавидящие друг друга стихии заключили временный союз. Союз противоестественный, но очень действенный. Действенный, по мнению и желанию ЗАКАЗЧИКА. Имя которому — СМЕРТЬ.
Глава 9 Под напором стали и огня
— Ну, вот и началось, — перекрестился Макаров, когда «Петропавловск» слегка тряхнуло взрывом от первого попадания. — Господи, благослови!
Не то чтобы Степан был истово верующим человеком, скорее наоборот, но на войне, когда в любую секунду может окончиться твой земной путь и начаться (или не начаться) новый, очень хочется верить, что «конец твой еще не конец…», как пел Высоцкий. И очень не хочется верить, что вместе с прекращением жизнедеятельности твоего тела «сотрутся все файлы» твоего мозга, исчезнет весь твой «богатый внутренний мир», ты перестанешь не только есть и дышать — перестанешь мыслить. А значит, перестанешь существовать. Вот это действительно страшно. Страшно и жутко…
Ну а если от твоего решения зависит не только собственная жизнь, а жизни еще тысяч людей, судьба Родины, в конце концов — ой как захочется верить в нечто высшее, ой как захочется рассчитывать хоть на какую-то помощь «оттуда».
По флагману русской эскадры сосредоточили огонь все четыре японских броненосца — Того сумел выскочить на своем «Микасе» несколько впереди курса артурцев, и у него получилось взять «Петропавловск» под обстрел основной частью своих главных сил. Три броненосных крейсера линии били по «Пересвету».
Противники преследовали разные цели — Того стремился за оставшийся до темноты промежуток времени нанести как можно большие повреждения хоть одному из русских броненосцев. Макаров же старался в максимальной степени помешать этому. Не надеясь серьезно повредить кого-то из японцев. Поэтому русские разобрали цели: «Петропавловск» бил по «Микасе», а остальные по соответствующим мателотам вражеского кильватера — «Полтава» по «Асахи», «Севастополь» по «Сикисиме» или «Ясиме». А вот «Пересвет» с «Победой» все-таки сосредоточили огонь на ведущей броненосные крейсера противника «Асаме».
С одной стороны, стрелять всем по одному — больше шансов поскорее отправить этот корабль противника в нокдаун, если вообще не в нокаут, за кратчайшее время, ведь дело даже не просто в сумме попаданий, а в сложности быстро устранять или хоть как-то нивелировать их последствия — заделывать пробоины, гасить пожары и так далее…
Но, с другой стороны, точность массированного огня чувствительно ниже, чем у индивидуального — пойди разбери в этой мешанине всплесков, где падения твоих снарядов, а где ими вздыбили воду соседи по кильватеру. А при стрельбе индивидуальной старший артиллерист видит падение именно снарядов своих орудий, и ему многократно легче корректировать ведение огня, так что процент попаданий при прочих равных будет серьезно повыше. К тому же, если вся линия противника лупит по одной-двум целям, значит, остальные корабли практически не обстреливаются. А если не обстреливаются, то их орудийные расчеты действуют практически в полигонных условиях — им не мешают наводить пушки взрывы на своем корабле, не нервируют возможные последствия этих взрывов, в поле зрения прицелов не вырастают водяные фонтаны — пали не хочу!
Прошло уже пятнадцать минут боя, но «Петропавловск» еще не получил серьезных повреждений — хоть и разгорелся пожар в кают-компании, но он достаточно быстро был ликвидирован. Вероятно, заходящее солнце, бившее своими лучами в глаза японских наводчиков, мешало более точной стрельбе, тем более что русские корабли шли на фоне темного берега, и это опять же не способствовало меткости огня по ним.
Но закон больших чисел в конце концов сработал, и неопадающая стена от всплесков вражеских снарядов перед бортом русского флагмана реализовалась не только несколькими попаданиями шестидюймовых снарядов, но и парой двенадцатидюймовых. И если первый из двух разорвался на броневом поясе, не нанеся броненосцу практически никаких повреждений, то второй срикошетил от брони вниз, под воду, где и разорвался, ударив взрывом в подвздошину корабля напротив котельного отделения. Конструкции корпуса деформировались, и открылась течь. В результате «Петропавловск» принял около ста тонн воды. Неприятно, но вполне терпимо — даже на скорости хода данный удар практически не сказался, флагман уверенно держал четырнадцать узлов.
«Пересвету» повезло меньше — несмотря на то что его обстреливали не четыре броненосца, а лишь три броненосных крейсера, их восьмидюймовые снаряды угодили крайне удачно для японцев и совсем некстати для русского корабля.
Нет, понятно, что каждое отдельное попадание вполне может быть более или менее удачным, но чтобы три подряд стали буквально «золотыми»…
В самой завязке сражения взрывом выдрало около трех квадратных метров обшивки в небронированной носовой оконечности «Пересвета». В метре над ватерлинией. На полном ходу пробоину стало захлестывать волнами. Не прошло и минуты, как разворотило среднюю трубу. Обломки железа рухнули вниз и существенно перекрыли дымоход. Тяга в соответствующих топках немедленно упала, дым, не ушедший в атмосферу, стал душить кочегаров…
— Ваше превосходительство, — обратился к Ухтомскому командир броненосца. — Ход падает. Из машинного передают: «В ближайшее время больше тринадцати узлов выжать не сможем».
— Держать столько, сколько сможем, — мрачно бросил в ответ адмирал. — И запросите машину, когда смогут дать хотя бы четырнадцать-пятнадцать.
— Запросил уже, — исподлобья глянул на начальство Кроун. — Работают. Может, четверть часа понадобится, может, час…
«Пересвет» в очередной раз слегка тряхнуло — на этот раз попадание случилось сверхкурьезное: восьмидюймовый снаряд с «Якумо» ударил в нижнюю кромку среза ствола левого орудия кормовой башни. То есть попади он на несколько сантиметров выше — вполне мог бы скользнуть непосредственно внутрь пушки и там разорваться.
