Светлейший князь Ливен, командир «Дианы», потратил на поиски не так уж и много времени — буквально через четверть часа после отворота на норд по курсу обнаружился дым, который немедленно стали преследовать. А еще через непродолжительный отрезок времени уверенно опознали японскую канонерку, которая на всех своих немногих узлах пыталась спастись от надвигающейся махины русского крейсера.
На зуб «богине охоты» попался «Чокай» — кораблик грозный для берега, но практически не представлявший опасности для своего нынешнего преследователя, который только по водоизмещению превосходил жертву в десять раз. Да, на канлодке имелась крупная, двухсотдесятимиллиметровая пушка, но дальнобойность этого короткоствольного орудия была по меркам морского боя просто смешной.
— Даже топить неудобно эту калошу, а, Андрей Александрович? — весело посмотрел на своего командира старший офицер «Дианы».
— Очень даже удобно, — не принял шутливого тона Ливен. — А высшая доблесть для военного, по-моему, не геройски погибнуть в бою с превосходящими силами противника, а поймать его в тот момент, когда он слабее, и уничтожить. Ну, или заставить сдаться.
— Полностью согласен, — слегка смутился Семенов. — Но думаю, что от японцев белого флага мы не дождемся.
— Разумеется. Но выполнить необходимые формальности все-таки стоит. Сигнальные! Поднять: «Предлагаю спустить флаг и сдаться».
Никто не удивился, когда в ответ на взлетевший на мачту флажный сигнал японец грохнул выстрелом. Снаряд лег с большим недолетом.
— Ну вот. Действия по протоколу завершены. Начинайте, Леонид Леонтьевич.
Старший артиллерист крейсера лейтенант Иванов-15-й удовлетворенно кивнул, и через минуту баковая шестидюймовка послала во врага первый пристрелочный снаряд.
Когда всплески начали приближаться к борту «Чокая», капитан второго ранга Ямадауми понял, что чуда не произойдет — помощи ждать неоткуда, а маленькой канонерке вполне хватит трех-четырех попаданий калибром в шесть дюймов, чтобы взять курс по направлению к морскому дну. А попадания не замедлили последовать. Сначала взрывом уничтожило кормовое орудие и на юте разгорелся пожар, потом пробило борт с разрывом в машинном отделении — корабль почти полностью потерял ход и окутался паром. Даже на мостике были слышны вопли обваренных в утробе корабля кочегаров и машинистов. А следующий снаряд избавил командира канонерки от созерцания дальнейшего разрушения и уничтожения «Чокай» — разметало как мостик, так и всех, кто на нем находился…
С совсем уже убийственных десяти кабельтовых «Диана» прошлась по корпусу гибнущей канонерской лодки шквалом еще и трехдюймовых снарядов, после чего очередной японский корабль был вычеркнут из списков Объединенного флота.
— Горизонт чист. Ловить вроде больше некого. Прикажите спустить катер, Владимир Иванович. Попробуем вытащить из воды этих горемычных японцев, что уцелели в бою.
Катер немедленно спустили, катер отвалил от борта «Дианы», и те, кто еще совсем недавно прикладывал все силы, чтобы затоптать в волны японских моряков, рисковал собой, чтобы отобрать у пучины жизни этих же самых японцев…
Подняли из воды с «Чокая» двадцать семь человек. Ни одного офицера среди спасенных не было.
* * *
Однако совсем не посреди Печелийского залива русский флот разыгрывал свою главную партию сегодня. Отряд Ухтомского достиг бухты Цинджоу и стал выполнять поставленную командующим задачу: на совсем недавно оставленной японцами акватории «Сердитый», «Стройный» и «Смелый» стали деловито раскладывать мины. Мин, конечно, имелось немного, но главное, чтобы на берегу японские наблюдатели поняли: «Мины в бухте стоят».
А на входе в нее сейчас еще и деловито ползал «Амур». И тоже не картошку здесь сажал…
Так что очень и очень рискованно становилось канонеркам японского флота поддерживать приморский фланг своей штурмующей перешеек армии.
Протралить бухту, конечно, можно, но времени на это уйдет не день и не два. Особенно учитывая то, что свои малые миноносцы японцам нужно соответственно снарядить, оборудовать. Причем на Эллиотах как минимум. Потом провести их снова в Печелийский залив. А на дороге туда стоит Порт-Артур, и эскадра адмирала Макарова отнюдь не отстаивается на внутреннем рейде. И уже неоднократно показала, что нахальничать около берегов Квантунского полуострова никому не позволит.
И это давно уже почувствовали все, от младших флагманов до распоследнего матроса-штрафника. Все, под чьими ногами качалась палуба, свято верили, что «Борода» не даст япошкам ни малейшего шанса на победу в этой войне. Это же чувствовали и армейцы и сегодня в очередной раз убедились: «Флот не выдаст!», «Флот не оставит!»
А басы девятидюймовок «Бобра» и «Сивуча» на правом фланге защитников Цинджоуской позиции являлись еще одним аргументом в пользу того, что эскадра прикладывает все силы, чтобы помочь своим братьям на берегу.
А артурские «соколы» разложили сфероконические мины, которых имелось до чертовой матери на кораблях Тихоокеанской эскадры, где поодиночке, а где и «букетами». После чего деловито отметились по японским позициям из своих малокалиберных пукалок и покинули бухту.
Сфероконические, конечно, маломощны, для броненосца или крейсера — мелкая неприятность, но любой из них достаточно, чтобы обеспечить канонерской лодке серьезные проблемы при подрыве — утонуть не утонет, но вот довести ее хотя бы до Эллиотов на ремонт будет той еще задачкой… А вести придется мимо Порт-Артура, где Макаров отнюдь не бездействует.
А тралить… Ну да — оборудовать свои малые миноносцы для траления, обеспечить их проход вокруг Квантуна, потом день-два на собственно обезвреживание мин… Короче, несколько дней передышки на левом фланге обороны русский флот своим собратьям на суше обеспечил. А может, и не несколько: кроме мин обычных артурские эсминцы набросали с десяток «сюрпризов замедленного действия». Макаров уже давно поставил своим минерам данную задачу — соорудить мину, которая вставала бы на боевой взвод через неделю-другую, а то и месяц после постановки. И даже идею подкинул. Простую как блин идею: отматывается минреп нужной длины, якорь стопорится, а мина крепится к якорю алюминиевой проволокой соответствующей толщины. При попадании в соленую морскую воду немедленно начинает работать гальванопара железо — алюминий, в которой по всем законам химии растворяется более активный металл — тот, из которого проволока. В результате через определенное время на протраленном ранее пространстве всплывает на заданную глубину мина, готовая немедля покарать гневом своего взрыва любой корабль, который посмеет потревожить ее днищем.
Неделю назад минные офицеры, занятые в данном проекте, доложили командующему об успешном завершении испытаний.
Вообще-то Степан готовил эти «подарки судьбы» для Дальнего, справедливо полагая, что, в конце концов, порт придется сдать японцам. Возможно, придется. Но «соломку для подстилки» следовало готовить заранее. И бухта Цинджоу была прекрасным полигоном для испытаний новопридуманных пакостей для противника.
