— Ваше превосходительство, — выпалил моряк, — я получил приказ отходить со своими пушками к Артуру… Что это значит?
— Я вас не вызывал, лейтенант, — с нарочитой ленцой в голосе отреагировал на весьма эмоциональную тираду офицера Фок. — Вы получили приказ? Так его надлежит выполнить, и все.
— Это предательский приказ! — сорвался Салтанов. — Морские пушки будут отходить на Дальний.
— Во-первых, господин лейтенант, — спокойно и с презрением ответил генерал, — потрудитесь соблюдать субординацию и не смейте повышать голос на старшего в чине. Во-вторых, вы действительно подчиняетесь не мне, а Макарову, так что можете следовать куда вам угодно. Вместе со своими пушками.
— Не премину так и поступить, ваше превосходительство. — Лицо морского офицера просто горело ненавистью, ненавистью человека, вышедшего из многодневных боев к тыловой крысе, которая все это время провела в комфорте, а теперь еще и мешала выполнять приказ командующего флотом. — Прошу только обеспечить мои орудия лошадьми и выделить стрелков для сопровождения.
— Боюсь, что не смогу удовлетворить вашей просьбы, — продолжал издеваться Фок. — Лошадей не хватает даже для вывоза раненых и армейских орудий.
— Но ведь разумнее отступить к Дальнему — там можно будет вывезти и раненых и артиллерию на судах, — попытался воззвать оппонента к логике моряк, на секунду понадеявшийся, что генерал должен принять такой разумный довод. — Это будет и быстрее, и удобнее, ваше превосходительство!
— Послушайте, лейтенант, я не учу ни вас, ни вашего адмирала, как воевать на море, — холодно отпарировал командующий Четвертой дивизией. — Я вас больше не задерживаю. Ступайте!
Салтанов, выходя, с трудом сдержался, чтобы не садануть дверью на прощание, но нашел в себе силы и аккуратно закрыл ее за собой. И немедленно отправился на телеграфную станцию. В Порт-Артур по проводам полетела последовательность токовых и бестоковых посылок аппаратуры Бодо, и очень скоро перед Макаровым легла телеграмма из-под Цинджоу. Прочитав о столь откровенном саботаже, Степан просто осатанел:
— Немедленно спустить катер! Вызвать двуколку на пристань!!
Ни Моласа, ни Агапеева, ни Васильева рядом не было — все они выполняли сейчас различные распоряжения командующего, поэтому Макаров сначала решил взять с собой только лейтенанта Азарьева, но когда они вдвоем направлялись к трапу, по дороге случайно встретился сам Кирилл Владимирович. Причем на этот раз адмирал даже не ощутил запаха перегара от члена августейшей фамилии, что было достаточно редким случаем. А ведь этим следовало воспользоваться…
— Добрый день, ваше высочество, — обозначил поклон адмирал.
— Здравия желаю вашему высокопревосходительству. — Если «принц крови» и скрывал иронию своей фразы, то только в самой незначительной степени. — Могу быть чем-то полезен?
— Да. — Степан с трудом удержался от того, чтобы добавить «как ни странно». — Я сейчас еду к генералу Стесселю. По имеющимся сведениям, он отдал приказ срочно отводить войска с Цинджоуских позиций непосредственно в Артур. Считаю это решение, мягко говоря, неправильным…
— Это предательское решение! — прервал адмирала князь. — Едемте немедленно!
— Катер у борта, ваше высочество.
Катер под адмиральским флагом запрыгал по волнам Западного бассейна. Находящиеся на борту молчали, Степан собирался с мыслями, чтобы быть максимально убедительным в разговоре со Стесселем, но не использовать при этом матерных эпитетов, Великий Князь не посмел отвлекать адмирала, а лейтенант Азарьев тем более помалкивал в тряпочку — не ему затевать разговор с такими персонами.
Но когда пересаживались в запряженный парой рыжих жеребцов экипаж, Кирилл все-таки нарушил молчание:
— Поражаюсь вашему благодушию, Степан Осипович. На вашем месте я бы прихватил с собой роту матросов с винтовками, арестовал бы этого предателя Стесселя, а потом…
Макаров с интересом посмотрел на собеседника. Очень хотелось услышать на предмет «потом». Напрасно. На этот счет каких-либо разумных планов у князя не имелось.
— Не стоит рубить сплеча, ваше высочество, — милосердно прервал затягивающуюся паузу адмирал. — Сначала выясним у начальника укрепрайона все обстоятельства, а уж потом примем решение, что делать дальше.
К штабу Стесселя прибыли минут через десять, двери по дороге в кабинет генерала распахивались чуть ли не автоматически — никто даже не посмел задать вопроса, по какому поводу пожаловали сюда столь мрачные и высокопоставленные особы. Только адъютант главного на Квантуне сухопутного начальника ротмистр Водяга посмел пискнуть:
— Одну минутку, ваше высокопревосходительство, я сейчас доложу о вашем визите.
Шмыгнул за дверь и выскочил обратно уже через пятнадцать секунд.
— Прошу, господа, генерал ожидает вас.
Моряки молча проследовали в кабинет, где кроме самого Стесселя присутствовали Кондратенко и Рейс.
— Здравствуйте, Степан Осипович! Здравствуйте, ваше высочество! — слегка подрагивающим голосом поприветствовал гостей хозяин кабинета. — Чем обязан визиту?
«Вот гад! — пронеслось в голове у Степана. — А то он не понимает, «чем обязан»…»
— Анатолий Михайлович, — начал адмирал, — я с огромным удивлением сегодня узнал, что Цинджоуские позиции не только оставлены нашими войсками, но и самим войскам приказано отступать сразу на Порт-Артур без попыток закрепиться и организовать оборону где-то по пути.
— Дело в том… — попытался встрять генерал.
— Простите, я не закончил, — оборвал попытку Макаров. — При этом вообще не предпринимается никаких мер по обороне Дальнего, мало того, все попытки эту оборону организовать злостно саботируются генералом Фоком.
— Если мы не получим разумных объяснений, ваше превосходительство, — последние два слова Кирилл Владимирович произнес с откровенной издевкой, — то я непременно напишу в Петербург о том, как организована оборона на Квантуне.
— Ваше высочество, ваше высокопревосходительство, — испуганно заблеял Стессель, — я лишь выполняю приказ командующего Маньчжурской армией…
— Это что, Куропаткин приказал бежать от Цинджоу прямиком в Артур? — Комфлота не отрывал взгляда от лица генерала. Данное лицо начало багроветь так стремительно, что Степан даже забеспокоился на предмет скорых объятий начальника укрепрайона с «Кондратием».
— Да вот, пожалуйста, его телеграмма, — почти истерически выкрикнул Стессель, протягивая листок, на котором заранее было подчеркнуто: «… Не упираться на Цинджоуских позициях, в случае их падения возможно скорее отходить в Артур, сберегая войска для его обороны. Генерал-адъютант Куропаткин».
— Когда пришла данная телеграмма?
— Около месяца назад. А что это меняет?
— Это меняет все, уважаемый Анатолий Михайлович. За этот месяц флот добился кое-каких результатов в боях с японцами. Теперь нашей армии совершенно нечего опасаться высадки вражеского десанта в тылу. Наши канонерские лодки расстреляли весь свой боезапас, поддерживая приморский фланг обороны Цинджоу. Более чем весь боезапас — около сотни девятидюймовых бомб пришлось позаимствовать у генерала Белого. И все они были выпущены по сухопутным позициям японцев. Успешно выпущены. Вражеский флот, обстреливавший наши позиции, понес немалые потери. Так объясните мне причины панического бегства Четвертой дивизии.
