Шансы на благоприятный исход боя были невелики, но они были. Да, каждый из четырех лучших бронепалубных крейсеров японского флота уступал, серьезно уступал любому из четверки своих визави, которые шли навстречу, почти по всем показателям. И водоизмещение, а значит, боевая устойчивость у русских больше, а у «Баяна» еще и броневой пояс имеется. По мощи бортового огня крейсера Рейценштейна здесь и сейчас превосходили отряд Дева более чем в полтора раза. Конечно, наличие шести восьмидюймовых пушек против двух аналогичных на «Баяне» являлось неким козырем, но зато у русских имелось в бортовом залпе более двух десятков стволов в шесть дюймов против трех таковых у «Иосино». Преимущество имелось только одно — скорость, здесь пару узлов русские проигрывали.
Оба отряда сближались строем пеленга, причем русские, из-за срочного сбора в одном месте из мест разных, не успели построиться согласно штатному ордеру — флагманский «Баян» очутился в середине и построение оказалось следующим: впереди и левее всех «Аскольд», чуть сзади и правее «Богатырь», далее тем же уступом «Баян» и «Диана». Рейценштейну пришлось отсигналить крейсерам, что в экстренных ситуациях «Аскольд» имеет право принять на себя функции флагмана и команды с него воспринимать как адмиральские.
«Экстренный случай» не замедлил представиться. Японцам совсем не улыбалось столкнуться лоб в лоб с более мощными крейсерами русских, поэтому, когда расстояние между сближающимися на почти сорока узлах противниками сократилось до четырех миль, Дева решил попытаться использовать свое преимущество в скорости и навалиться всеми силами на слабейшее звено вражеского отряда — на «Диану».
«Два румба влево. Построиться в кильватер. Следовать за мной. Атаковать концевой корабль противника» — распустилась гирлянда из флагов на мачте «Читосе».
Содержание сигнала Грамматчиков, конечно, не разобрал, но маневр противника понял отлично:
— На «Диану» нацелились. Черта с два! Сигнал отряду с «Аскольда» почти буквально повторил таковой у японцев: «Следовать за мной. Иметь строй кильватера. Атаковать концевой корабль противника».
Увидев маневр врага, адмирал Дева понял, что его переиграли: под удар русских крейсеров попадал слабейший из его отряда, «Иосино», который по боевой устойчивости серьезно уступал «Диане», а огонь, грозивший на него обрушиться, потенциально был значительно более мощным, чем тот, который японцы могли сосредоточить по «богине охоты». Сначала, правда, у младшего флагмана Первой эскадры возникла мысль, что можно отвернуть влево вдруг и полным ходом разорвать дистанцию с русскими, но потом, прикинув время на отдачу приказа своим крейсерам и на выполнение этого приказа, понял, что не успеет. Тем более что безо всяких расчетов было видно, что этот пятитрубный демон под Андреевским флагом стремительно поглощает пространство, отделяющее его от «Иосино», «Богатырь» практически не отстает от него, а если отвернуть, то и своему последнему мателоту не особо поможешь, и атака на «Диану» не состоится…
— До концевого двадцать четыре кабельтова! — донеслось с дальномера.
— Ну что, Христиан Генрихович, готовы? — повернулся Грамматчиков к своему старшему артиллеристу.
— Жду только вашей команды, — весело отозвался лейтенант Майдель.
— Начинайте пристрелку, — кивнул командир «Аскольда». — Помогай вам Господь!
Баковая и две носовые шестидюймовки правого борта через полминуты по очереди грохотнули выстрелами, выплюнув в сторону противника огонь и сталь. Сорокакилограммовые снаряды пошли сверлить пространство, чтобы почти наверняка не попасть. Не попасть, но всплесками от своего падения показать комендорам на крейсере, как нужно изменить прицел, чтобы в следующий раз их «собратья» все-таки смогли угодить в борт вражеского корабля.
— Недолет! Недолет! Перелет! — выкрикивал артиллерийский кондуктор, не отрывая бинокля от глаз. — Японец отвечает!!
На борту «Иосино» действительно блеснуло искрой ответного выстрела. Почти одновременно сзади ударило с «Богатыря» — командующий так и рекомендовал пристреливаться парой: «Увидел всплески от падения снарядов напарника — пали сам, чтобы не перепутать свои с чужими».
«Богатырские» снаряды вспучили волны своими разрывами ближе к борту ветерана японо-китайской войны, но все недолетом.
— Давайте, барон, наша очередь!
— Не беспокойтесь, Алексей Константинович, накроем гада. Не сейчас, так следующей серией.
Снова рявкнули пушки… Недолет… Перелет… Взрыв на второй трубе «Иосино».
— Врезали, — удовлетворенно вздохнул Грамматчиков. — А снарядик-то перелетный был. Переходите на беглый огонь.
— Немедленно, как только отстреляется «Богатырь». Не будем сбивать ему пристрелку.
— Согласен.
Долго ждать не пришлось — крейсер Стеммана уже через несколько секунд трижды плюнул во врага огнем. Попаданий не было, но разрывы легли очень близко, можно было считать накрытием.
— С богом, Христиан Генрихович, — дал добро командир «Аскольда».
И почти сразу корабль загрохотал всем бортом, били уже не только шестидюймовки, но и семидесятипятимиллиметровые пушки. И те и другие обладали рекордной скорострельностью среди подобных артсистем, так что элеваторы только и успевали подавать к орудиям снаряды, заряды и беседки с патронами.
Распахивается казенник орудия, из которого едко, но совсем не противно пахнет эфиром, не успевшим сгореть вместе с порохом, вылетает гильза, стальной снаряд отправляется во чрево пушки, сзади его подпирают очередным зарядом, чтобы дать под зад, затвор закрывается, наводчик слегка докручивает колесико, повинуясь уже скорее охотничьему инстинкту, чем каким-то объективным данным… Выстрел!
Борта русских крейсеров заполыхали огнем этих самых выстрелов, десятки снарядов с весьма комфортной для стреляющих дистанции понеслись к своей цели. Пусть подавляющее большинство из них просто вспороли воды Желтого моря, но за какие-то пять минут три шестидюймовых пробили борт «Иосино», причем один из них ниже ватерлинии. Сбрило грот-мачту, разбило катер, запылало в корме. Капитан первого ранга Саеки только и успевал получать доклады о разрушениях своего крейсера… И ничего не мог предпринять, только держаться в кильватерной струе впередиидущего мателота — «Такасаго», пытаясь отвечать русским из оставшейся в строю артиллерии. Которой оставалось совсем немного.
«Баян», пролетая на контркурсах с «Такасаго», обменялся с ним несколькими залпами. Попаданий случилось по одному — раздраконенный вентилятор и пожар на японском крейсере, и разрыв на броневом поясе русского. Корабли разнесло в стороны один мимо другого, и азартный Рейценштейн принял решение добить в первую очередь раненого «Иосино», посчитав, что «Диана» сумеет продержаться против насевших на нее трех лучших бронепалубных крейсеров противника. К тому же Ливену отсигналили, что он имеет свободу маневра вне общего строя. Своего русский адмирал добился: поражаемый уже с совсем несерьезной дистанции тремя крейсерами, каждый из которых был минимум в полтора, а то и в два раза сильнее его, «Иосино» за считаные минуты из одного из самых изящных и скоростных кораблей японского флота превратился в беспомощно ковыляющую по морю посудину. Пожары от носа до кормы, крен на правый борт обозначился быстро и неумолимо нарастал, дифферент на корму — аналогично. Огрызалась с борта совершенно конкретно гибнущего крейсера уже всего одна стодвадцатимиллиметровая пушка. Не попадающая никуда. И японские артиллеристы продолжали наводить орудие. Без всякой информации с давно разбитых дальномеров, без всякой надежды попасть в противника. Но комендоры гибнущего крейсера все равно стреляли по врагу.
