— А вот и снова по нашу душу, господа, — мрачно процедил Вирен, когда невдалеке от скулы «Пересвета» вздыбился фонтан от падения японского снаряда. — Для первого пристрелочного — очень неплохо положили.
— Бог не выдаст, Того не съест, — попробовал пошутить Кроун, но ближайшие же минуты показали, что положение стало достаточно серьезным — по броненосцу изо всех стволов лупил «Сикисима», артиллеристы которого были лучшими на всем японском флоте. И попадания вскоре не замедлили последовать: сначала несколько снарядов среднего калибра попали по трубам, казематам и в броню, а потом двенадцатидюймовым взломало борт впереди носовой переборки. К тому времени уже имелась большая пробоина и за ней. Через нее вода попала в жилую палубу и поступала в подбашенное отделение, погреба, отделение минных аппаратов и динамо-машин. Последние пришлось остановить, а обслуживающий их личный состав срочно вывести наверх. Поскольку в носовую башню прекратилась подача электроэнергии, она перешла на ручное наведение и заряжание, что, конечно, сказалось на скорострельности. В подбашенном отделении остались отрезанные водой двадцать пять человек, но они продолжали свою работу, беспрестанно подавая наверх снаряды и заряды.
— Какую скорость можем поддерживать? — нетерпеливо обернулся к Кроуну адмирал.
— Пока знаю столько же, сколько и вы, ваше превосходительство, — спокойно ответил Вирену командир броненосца. — В машинном все в порядке — могут дать и шестнадцать узлов. А вот что творится в носовых отсеках — нужно ждать доклада…
Доклад «явился» буквально через несколько секунд в лице старшего офицера:
— Худо дело — переборки вспучило, могут и не сдержать. Почти наверняка долго не сдержат. Подперли чем можно, но это проблемы не решит, нужно либо снижать скорость до десяти-одиннадцати узлов, либо, что более, на мой взгляд, разумно, вообще выйти из кильватера и завести пластырь. Заодно и воду попытаемся откачать, и какое-никакое деревянное подкрепление поставить…
— Аполлон Аполлонович, — с неприязнью глядя на лейтенанта, процедил Вирен, — вы понимаете, что идет бой и выводить броненосец из линии сейчас совершенно недопустимо?
— Понимаю, ваше превосходительство, — спокойно глядя в глаза адмирала, ответил Дмитриев. — Я сообщил факты и свое мнение по этому поводу. А принимать решение вам.
Свежеиспеченный контр-адмирал посмотрел на лейтенанта отнюдь не с восхищением, но уже понял, что прав этот обер-офицеришка, а не он.
— Согласен, — процедил сквозь зубы младший флагман. — Выходим вправо. Поднять сигнал: «Имею повреждения. Эскадренный ход поддерживать неспособен до их исправления».
«Пересвет» стал постепенно отклоняться в сторону от генерального курса, что с удовлетворением отметили японцы: наконец-то и русский корабль линии был выбит из строя.
Десятидюймовые пушки «Победы» имели лишних пять тонн по сравнению со своими аналогами на «Пересвете» и «Ослябе». А дальнобойность их была ниже. С чего бы это?
А ларчик просто открывался: повышенная «дульная энергия» победовских орудий делала противопоказанными большие углы возвышения стволов. Поэтому на сверхдальние дистанции «Победа» стреляла похуже своих систершипов. Но на средних или малых ее двухсотдвадцатипятикилограммовые снаряды, за счет своей скорости, обладали таким чудовищным импульсом, что превосходили, наверное, даже и своих «коллег» калибром в двенадцать дюймов.
Кормовая башня «Победы» саданула залпом как раз в тот момент, когда следовавший в ее струе «Пересвет» уже стал вываливаться из боевой линии. И оба снаряда попали. На удивление удачно попали. Но с разной степенью «удачности»: один пробил броню в районе ватерлинии, куда немедленно заструилась вода, а второй вообще дел натворил — пронизав защиту среднего каземата верхнего яруса шестидюймовой батареи, он, разбрасывая по сторонам куски железа, устремился дальше, в самое нутро «Сикисимы», по дороге разорвав тело подносчика снарядов. Дальше на пути брони не встретилось, но взрыватель уже догорал. И рвануло уже при попадании в то место средней трубы, где сходились две из двух же котельных отсеков. Разворотило, само собой…
Ну так «вот те нате — хрен в томате»: тяга в топках стала стремительно падать, дым, не вытянутый трубами, стал растекаться по всем близлежащим помещениям. И главная проблема была не в собственно дыме — ну да, режет глаза, затрудняет видимость… Не это главное. Сжечь уголь полностью, до углекислого газа (тоже не подарок), можно даже сейчас, в начале двадцать первого века, пожалуй, только в лаборатории. В любой печи шел, идет и будет идти конкурирующий процесс с образованием газа угарного. А это та еще дрянь. Если в воздухе всего один процент монооксида углерода — смертелен один вдох.
Конечно, когда дым смешивался с воздухом казематов и котельных, концентрация яда не достигала столь критических значений, но и дышали в такой атмосфере японские моряки не несколько секунд. Причем не просто дышали — таская снаряды весом в полцентнера или лопаты с углем, интенсивно таская, и легкие тоже вентилируешь весьма интенсивно…
Не говоря уже о том, что кроме собственно угарного газа в угольном дыме содержалось предостаточно и другой всевозможной дряни, которая, может, и не была столь токсична, но дыхательные пути раздражала здорово.
Ну и что, скажите, толку от комендора, который постоянно заходится в приступах кашля?.. От такого же кочегара?
Капитан первого ранга Терагаки, получив доклад о том, что творится во «внутренностях» его «Сикисимы», думал недолго:
— Погасить задымленные топки, прекратить огонь из верхнего каземата…
— Дым распространяется и по нижнему, — добавил еще одну ложку дегтя старший артиллерист.
— Хорошо, — с ненавистью глянул командир броненосца на капитан-лейтенанта. — Эвакуировать все расчеты артиллерии правого борта из казематов… Рубка — машинному!
— Есть машинное! — донеслось из амбушюра.
— На какую скорость мы можем рассчитывать?
— В лучшем случае десять-одиннадцать узлов…
Минут за десять до этого попадания адмирал Того вышел на левое крыло мостика «Микасы» — находясь в боевой рубке, можно иметь более-менее оперативную информацию о состоянии собственного корабля, частично — о том, что творится на следующем в твоей кильватерной струе мателоте, но не более. Об остальных — очень эпизодические и неточные сведения. Тем более что многие из них уже потеряли возможность передавать сообщения ввиду того, что у них были сбиты мачты, стеньги, сгорели фалы…
А то, что дела идут совсем не лучшим образом, командующий Объединенным флотом Страны восходящего солнца стал понимать достаточно давно. Сегодня русские, судя по всему, оказались сильнее. И открывшаяся панорама битвы только подтвердила подозрения японского адмирала: «Асахи», по которому практически безответно лупил «Цесаревич», еще держался, но огрызался из своих пушек совсем вяло, «Сикисима» держался молодцом и даже сумел выбить из линии русский броненосец. Но это был единственный позитивный момент. Севернее главного кильватера получившие в дебюте сражения серьезные повреждения «Ясима», «Адзума» и «Ниссин» вроде бы справились, вышли из «нокдауна» и снова собирались влиться в общий кильватер. Но четырнадцать узлов эта компания вряд ли сможет держать…
