— Интересное кино.
— Не то слово. Честь имею, ваш Кольцов.
— Имей, — сказал майор. — Если подтвердится и по моему разумению, скажу спасибо.
А Рафаэл Абалян позвонил Сергею сам.
— Сергей Александрович, извините, что беспокою. Но мать Ольги Калининой, пострадавшей после моего конкурса красоты, отказывается со мной общаться. Запрещает навещать Олю. Я просто обязан компенсировать их расходы на лечение.
— Это Елизавета дала вам мой телефон?
— Нет. На свете не один частный детектив. Вы занимаетесь этим делом. Вы вхожи и в дом Калининых, и к Оле в клинику.
— Не возражаете, если я подъеду к вам?
— Не просто нет. Давно жду.
— И я жду. Вашего приглашения. Застенчивые мы люди — менты.
«До чего странный этот Рафаэл Абалян, — думал вскоре Сергей, сидя по другую сторону огромного, массивного, дорогого, но аскетичного стола. — Конечно, «не странен кто ж», как говорится в «Горе от ума», но не в такой же степени. И горе тут не просто от ума, а от какого-то…»
Ну, что тут придумывать нежные эпитеты — от ума ненормального. Изощренного и четкого, циничного и наивного, прямолинейного, как долларовая купюра, и парящего, как перо райской птицы. Если по-простому, по-ментовски, то псих обыкновенный. Для бизнеса и в каком-то смысле для науки — то, что нужно. Цепкий и зоркий, несмотря на очки-лупы. Или благодаря им. С конкурсом красоты вышел большой перебор. Какая-то пружинка разлетелась со звоном.
— Вот, — показал Рафаэл на стопки документов в аккуратных папках. — Здесь распечатки всех финансовых документов по конкурсу красоты.
— Зачем? — поинтересовался Сергей.
— Для проверок, обысков. Допускаю, что случай с Олей был чудовищной выходкой конкурентов.
— У вас были конкуренты на этом поприще?
— Не у меня. Они просто уже были. Здесь тоже мафия, как во всем. Мне могли дать понять, что я забрался на чужую территорию.
— Почему именно Оля Калинина?
— Потому что я нужен в бизнесе. У меня есть своя территория, на которую пока не посягают. Высокий уровень. Не грабеж, не отмывание, не спекуляция. А с этим меня остановили. Почему именно Оля?.. Она первая, она лучшая, она — мой личный выбор, мое финансовое вложение… И, не знаю, она наверняка это расскажет, когда сможет. Но я обещал ей вечную любовь. Другой у меня уже быть не может.
«Неплохой ход, — подумал Сергей. — Даже отличный. Даже великолепный. Всех конкурентов по этим конкурсам не перетрясешь, да и бесперспективное это дело. Его отношение к жертве обозначено веско: вечная любовь, которая никак не вяжется с уксусной эссенцией. Оля — девушка, как показало обследование. А результат операции все еще неясен. И долго будет неясен. И наступит момент, когда родственники Оли будут вынуждены обратиться к нему за помощью. Их семье никогда не будет под силу то, что, возможно, предстоит».
— Есть небольшое логическое несоответствие в вашей теории. Люди, которым нужны вы в вашем бизнесе, и люди, которые занимаются подобными конкурсами, — это разные люди. Тем, кому вы помешали на этом конкретном поприще, вы никогда не понадобитесь на другом.
— Возможно, вы правы. Не буду спорить. Хотя в том, что я сказал, тоже есть резон. Нужно уродовать не меня, меня куда уж… Нужно скомпрометировать дело. Поставить знак «опасно». А в целом я к нападениям всегда готов. Я — не блондинка двадцати годов, — Абелян расстегнул свою безрукавку, сделанную из чего-то бронезащитного, и продемонстрировал Сергею ряд внутренних карманов. Вооружен он был, что называется, до зубов. И не снимал экипировку даже в помещении.
— Это ближе к возможным мотивам, — согласился Сергей. — Вы привлекали кого-то к финансовому сотрудничеству в организации конкурса?
— Да. Список в этой папке. Это проверенные не в одном деле люди. Среди них нет подозреваемых. Здесь есть даже мой бывший одноклассник и земляк. Мы вместе приехали из Еревана. Учились в разных вузах, потом пути немного разошлись, потом сошлись в коммерческих проектах. Ервант Григорян. Остальных тоже знаю не год, не два, многих даже не десять. Как чувствует себя Оля?
— Нормально. Врачи говорят, все в режиме. Оперировал пластический хирург из Испании.
— Я в курсе. Пытался расплатиться и с ним. Он сказал, что вопрос решен с родственниками. Но реабилитация, восстановление… Я могу держать с вами связь?
— Конечно. Разрешите мне посмотреть этот список? Наверняка у вас есть и список организаторов.
— Все здесь, в одной папке. Можете взять, у меня по несколько экземпляров. Всегда копирую документы в нескольких экземплярах.
— Спасибо. Честь имею, — сказал Сергей.
По дороге домой думал в машине.
«Эк тебя угораздило. Каждый документ в энном количестве экземпляров, а девушка понадобилась одна. И нужна даже в испорченном виде. Или именно в испорченном. Только для лысого человека в очках-линзах она по-прежнему будет красивой. Не дай бог».
Сбор досье на спонсоров и организаторов конкурса был трудоемким, детальным процессом, потребовалась, конечно, помощь Никиты. Рафаэл однозначно тоже проверял этих людей перед тем, как пригласить в проект. Это не те деятели, от которых за версту несет: «Все на продажу». В жюри тоже не было ни бандитов, ни любителей срывать цветы. Откровенных. Это профессионалы и серьезные финансисты, что не исключает, конечно, массы «но». Приз победительницы — учеба в Кембридже. Что как-то ограничивает и круг подозреваемых конкуренток. Не всем потянуть такой приз. Может, и никому его не потянуть, кроме отличницы Оли, для которой, вероятно, все и затевалось. Сергей путешествовал исключительно по этим «но». Смотрел снимки и ролики конкурса. Увеличивал каждое лицо в жюри и зале во время выступлений Оли. Он ждал от себя щелчка интуиции. Иначе в этом не разобраться в ближайшее десятилетие. И только в одном месте прозвучал не щелчок. Его ослепил мощный прожектор.
Сергей набрал полную грудь воздуха и попросил помощи хакерской гвардии Никиты. И он получил то, что хотел. Переписку Ерванта Григоряна с врачами. Беда в том, что бывшего одноклассника, партнера и приятеля Рафаэла Абаляна Сергей взялся проверять в последнюю очередь. И у него было самое чистое и ясное досье… Можно не успеть. У Рафаэла свои сыщики.
И тревожная сирена выла в ушах Сергея весь его путь до дома, где живет Ервант Григорян. А начиналось все так невинно. Он посмотрел в профиль двадцатилетней дочери Ерванта на Фейсбуке. У Лии Григорян вместо фотографии на аватарке красовались три тюльпана — красный, желтый и белый. И на страничке было много цветов, котят, роликов с записями разных певцов. Немного странный выбор для богатой дочки известного коммерсанта. Лие нравились напряженные, печальные, тревожные мелодии. И даже мелодии ухода. Например, песни золотого голоса Франции Грегори Лемаршаля. «Почему я живу? Почему я умираю? Почему я смеюсь? Почему я плачу?» Этот мальчик умер от тяжелейшего заболевания в двадцать четыре года. Он отказался от пересадки легких, которая спасла бы ему жизнь, чтобы сохранить свой небесный голос.
