– Джим! – разносился голос хозяина.
Джим подскочил ко мне и ткнулся носом в сапоги.
Я невольно рассмеялась.
– Ты чего? – И сняв с руки перчатку, погладила пса.
Мальчишка лет двенадцати бежал ко мне, смешно увязая ногами в сугробах, наметенных за ночь.
– Фу! Джим!
Пес кружился вокруг меня, припадая на лапы.
– Извините! – солидным голосом сказал мальчишка, оттаскивая пса. – Что-то с ним случилось. Наверное, снег. Ошалел от снега.
– Бывает, – улыбнулась я. – Красивый пес. Зимы не видел?
– Это его вторая зима. Он был еще маленьким в том году, совсем щенком, и ничего не запомнил.
– Откуда ты знаешь? Может, наоборот, запомнил, вот и радуется снегу.
– А у вас есть собака?
– Нет. Хотела завести, но потом передумала.
– Почему?
Я пристально посмотрела на мальчишку, стоявшего передо мной. Мальчишка как мальчишка. Ничего особенного: вязаная шапочка, надвинутая почти на глаза, черная куртка, неумело зашитая на груди, вокруг этой заплатки по ободку белый ободок синтепона, линялые джинсы и россыпь веснушек на носу, такого же темно-рыжего, как шерсть у сеттера, цвета. Я не могла объяснить этому мальчишке, что моя работа с частыми командировками не позволяет мне завести собаку, за которой надо ухаживать, кормить и регулярно выгуливать. Я была по натуре волком-одиночкой. И собаке не было места в моей жизни.
– Так получилось. Как тебя зовут?
– Василий. Джим! Пошли!
Я посмотрела на здание, куда мне вход был запрещен.
– Слушай, а что это за заведение? – и я взмахнула рукой в сторону «Эдема».
– …Это? – Мальчишка опустился на корточки, пристегивая к ошейнику поводок. – …Здесь свингеры тусуются. – Мальчишка выговорил эти слова без запинки, и мои брови взлетели вверх.
– Это клуб свингеров? – переспросила я.
– Да. Это которые приходят парами и обмениваются друг с другом, – пояснил он без всякого смущения. – Бабушка на них письма в управу пишет, а толку никакого нет. Напиваются там, безобразничают, так бабушка говорит. Я и сам недавно одну девушку видел. Так напилась, что ее под руки двое мужчин вели. Как неживая была. Мы с Джимом тогда поздно вечером гуляли. Бабушке плохо было; я пока в аптеку сбегал, ужин разогрел и с Джимом вовремя погулять не успел.
– Во сколько это было?
– Часов в одиннадцать. Или позже.
Я задумалась.
Мальчишка пошел по дорожке.
– Джим! – сердито крикнул он. – Ко мне!
Собака задрала морду, посмотрела на меня и потрусила за хозяином. Я подумала, что если когда-нибудь заведу себе собаку, то именно такую – радостно-сумасшедшего сеттера.
Всю дорогу я думала о Динке. Похоже, Мишка выкинул такой кульбит, что никому мало не покажется. И еще этот клуб «Эдем». Похоже, он ходил туда с Ермолаевой. Я вспомнила, как Динка сказала, что один раз случайно подслушала Мишкин разговор: он с кем-то ворковал и упоминал «Эдем». За что убили Ермолаеву? И куда пропал Мишка?
Я резко затормозила, чуть не прозевав зеленый свет, и поймала сбоку недовольный взгляд кавказца лет сорока. «Чего выпендриваешься, женщина! – говорил его взгляд. – Знай свое место».
Мне стало смешно, и я ему подмигнула. На лице кавказца выразилась целая гамма чувств: от обиды до негодования. Казалось, сейчас выскочит из машины и вручную расправится со мной.
Когда я уже подруливала к дому, позвонила Динка.
– Привет!
– Привет! Понимаешь, мне совсем хреново. Я все Мишке названиваю, но «абонент временно недоступен». Я уже совсем отчаялась.
– Понимаю. Но ты держись.
– Легко сказать!
– А что тебе еще остается. Ребятишки где?
– Во дворе гуляют. Где же им еще быть? Только подумать: все праздники коту под хвост. Такие планы были… В парк сходить погулять, в театр, в музей динозавров.
– Есть такой? – удивилась я.
– Ну этот… как его, естественно-научной истории, что ли.
Динка замолчала, а потом выпалила:
– Я уже не верю, что Мишка живой.
– А вот это ты зря. Брось накручивать себя. Лучше займись чем-нибудь полезным.
– Это чем же?
– Ну, хотя бы вязанием. Когда-то ты хорошо вязала.
– Да… хорошо, – в голосе Динки назревал надрыв.
– Прекрати! – как можно строже сказала я. – Подумай о детях.
Но Динка уже повесила трубку. Перезванивать ей я не стала. Вместо этого набрала телефон Ромки Белякова, оперативника, с которым когда-то свела меня судьба на бескрайних дорогах нашей родины. У меня заглох «Пежо», моя первая машина, и я не знала, что делать – в час ночи со сломанной тачкой. Я встала на дороге и начала сигналить. Все как назло проезжали мимо, даже не делая попытки остановиться. Один притормозил, сделал двусмысленное предложение, а в ответ на мою тираду: «Пошел, козел, на х…» – выразился примерно так: «Ну и разбирайся сама со своей гребаной тачкой». Рома подрулил неожиданно, когда моя надежда почти умерла, и я кляла всех на свете. Высокий красивый Ромка вышел из машины и вежливо поинтересовался, в чем дело. Я объяснила. Он поковырялся в «Пежо», и через десять минут заглохший двигатель заурчал. Я поблагодарила его и протянула свою визитку. Он в ответ – свою. С изумлением я узнала, что мой спаситель работает в милиции. «Таких знакомых у меня еще не было», – со смехом сказала я. «Теперь будут», – ответил он на полном серьезе. И действительно, Роман стал моим хорошим приятелем. Встречались мы не так уж часто: примерно раз в два месяца, но посиделки устраивали душевные: в одном из московских кафе – с обильной трапезой и несметным количеством выпитого пива. При этом Роман жаловался мне на свою жизнь: маленькую зарплату и злую мымру-тещу. Я – на свою: отсутствие подходящего кандидата на роль мужа и полное одиночество. Даже с Динкой я не могла быть такой откровенной; перед ней мне нужно было держать марку сильной успешной женщины. А вот перед Ромкой… Мы были ровесниками, и он был мне как брат. Однажды я даже в шутку сказала, что из нас получилась бы неплохая пара, и тут же пожалела о своих словах. По лицу моего приятеля пробежала тень: он обожал свою жену Оленьку и двух детей-погодков – сорванца Саньку и Марию Романовну. Я сразу обратила свои слова в шутку и пообещала самой себе больше так не шутить. Терять Ромку мне не хотелось. Если бы Беляков находился в Москве в новогоднюю ночь, а не в Турции, ни за что бы я не попала в такой переплет в отделении милиции: Ромка бы обязательно меня выручил. Я не сомневалась в этом.
И вот сейчас я звонила ему в надежде, что он уже в Москве. Роман подошел к телефону; на заднем плане возник гул и чьи-то голоса.
– На работе? – с ехидцей спросила я.
