– Слушай! – часто говорила Динка, наморщив лоб. – Вроде бы я замужем, но за каждым пустяком приходится бежать в ДЭЗ. У Мишки явно руки не из того места растут, даже карниз толком прибить не может.
– Не из того, – соглашалась я.
– И что делать?
– Смириться и бежать в ДЭЗ или… искать другого мужа, – однажды пошутила я и пожалела об этом. Лицо подруги исказила страдальческая гримаса.
– После разрыва с Игорем… я… не…
– Все! – накрыла я ее руку своей. – Прости. Я надавила на твое больное место. Я просто настоящая свинья. Больше не буду. Прости, если сможешь.
– Ладно, – Динка высморкалась в платок, который достала из кармана халата. – Это я чего-то раскисла не к месту. Мир!
– Мир!
С тех пор я больше не заговаривала на эту тему и никогда не упоминала об Игоре – он был вычеркнут из нашего разговора, как покойник, о котором говорят или хорошее, или ничего.
Хорошего об Игоре сказать было нечего, поэтому мы молчали, как будто бы такого мужчины никогда и не было в нашей жизни. Ни в моей, ни в Динкиной. Так было проще и удобней.
Я положила трубку и, пройдя по коридору несколько шагов, открыла дверь в детскую комнату.
– Эй, суслики! – крикнула я. – Чего трубку не берете?
Сеня повернул голову ко мне.
– Я не слыша-а-ал! – протянул он. – Плавда, Дань?
Данька в ответ лишь хмуро мотнул головой, что можно было расценить и как подтверждение этих слов, и как «отлепись».
– Ладно. Врать нехорошо.
– А я не влу.
Но я уже закрыла дверь.
Через пять минут в квартиру влетела Динка.
– Все купила! – сказала она с сияющим видом.
– Отлично!
– Мишка не звонил?
– Звонил мистер икс и молчал в трубку. Может, это был Мишка?
– Да? – Динка воспряла. – Точно это он!
– А почему он тогда не захотел со мной разговаривать? – ехидно поддела я подругу.
– Но ты же знаешь, что Мишка… – И она замолчала.
– Относится ко мне без большой и пламенной любви? Тоже мне секрет. Я давно об этом знаю. С самого начала. Твой муж с радостью бы рассорил нас. Он считает, что я даю тебе дурные советы. Это просто на его физии написано. Он меня просто видеть не может. Недавно я с ним столкнулась на проспекте Мира, он выходил из кафе с каким-то мужиком, так он весь даже передернулся, увидев меня, поздоровался сквозь зубы и все. Где он, кстати, ходит?
– У него корпоративная вечеринка, – скороговоркой сказала она. – Я тебе уже говорила об этом. А потом он обещал со всех ног домой.
Я хотела сказать, что «наверное, у него где-то ноги застряли, а он не торопится их выдернуть», но решила попридержать язык ради подруги. Она – девушка нежная и чувствительная. И обижать ее ни в коем случае не стоит.
Я перевела взгляд на часы. До Нового года оставалось два часа.
– Все успеем сделать?
– А что там?
– Еще пара салатов по списку. Думаю – выдюжим.
– Конечно, выдюжим.
– А потом я поеду домой, – твердо сказала я. – Я хочу встретить Новый год с Вадиком.
Этот Новый год я запомню надолго. Я мертвецки напилась и принялась пускать петарды с балкона, потом накинула норковый полушубок и спустилась вниз с петардами и бутылкой шампанского в руке. Во дворе моего дома я продолжила запускать петарды, откупорила бутылку шампанского и принялась громко петь, подпрыгивая и размахивая руками. При этом я умудрилась задеть чей-то «Форд», который не замедлил взреветь оглушительной сигнализацией. К тому же в разгаре собственного веселья я нечаянно не то локтем, не то бутылкой разбила стекло машины: оно мгновенно покрылось паутиной трещин.
Но я ничего не замечала и продолжала петь «Раскинулось море широко». Короче, кто-то из тех, кого обеспокоили мои крики и рев машины, вызвал милицию, стражи порядка приехали и увезли меня в отделение. Я проспала в обезьяннике до утра. Проснувшись, как водится, ничего не помнила. Хуже всего было то, что вместо полушубка из бархатно-серой норки я обнаружила себя в кроличьей кацавейке. При этом в милиции уверяли, что именно в этом меня забрали с улицы.
– Я в таком вообще не хожу, – обиделась я. – За кого вы меня принимаете?
– А за кого я вас должен принимать? – делано удивился майор милиции Старков Виктор Александрович. – Вы… – он заглянул в бумаги, лежащие перед ним на столе. – Гражданка Кравцова Маргарита Николаевна. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь. Но полушубок не мой.
– Вы попытались взломать и угнать машину, принадлежащую гражданину Аветесяну Машуку Аслановичу. Было дело?
Я рассмеялась.
– Что за бред?
– Какой бред! – и Старков потряс бумагами передо мной. – Вот подписи свидетелей. А вы тут о каком-то полушубке толкуете? Вам уголовное дело светит.
Я закусила губу.
– Понятно, – выдавила я.
Поладили мы миром. Старков отпустил меня. Машук Асланович, которого я и в глаза не видела, обещал забрать свое заявление вместе с подписями свидетелей. А полушубок мой где-то сгинул, и вопрос о нем, как я поняла, поднимать даже и не стоило.
Дома я разразилась злыми бессильными слезами. Динка сразу приехала меня утешать.
– Я не могу-у так! – рыдала я. – Надо мной издевается даже какой-то паршивый мент.
– Ты сама говорила, что он – майор.
– Ага! Мент паршивый.
– Зачем ты связалась с этим кавказцем? Да еще пыталась угнать у него машину.
– Дура ты! – рассердилась я. – Не связывалась я с ним. Просто случайно задела этот паршивый «Форд», и у него сработала сирена. Вот и все. Понятно? А он уже собирался против меня дело возбуждать.
– Радуйся, что так дешево отделалась.
– Полушубок мой стибрили. Придется теперь в старом ходить из рыжей лисы. Он уже порядком поношенный.
– Купишь новый.
– Мне этот был дорог.
– А жизнь и свобода тебе не дороги?
– Ну ты загнула.
– Ничуть! Не знаешь, как у нас все делается.
– Не знаю, – огрызнулась я.
– Тогда живи – и радуйся. Хочешь, приезжай к нам. У нас весело. Мишка уехал к отчиму и матери. Дети сидят в комнате. Телик смотрят. Я одна.
– Весело, потому что Мишки нет?
– Не остри! – осадила меня подруга. – Все лучше, чем сидеть и реветь пьяными слезами.
– Оставьте все меня в покое, – завопила я. – Дайте провести человеку новогодние праздники так, как он хочет.
– Не приедешь?
