Вера опять убежала.
— Я скоро.
Она вернулась с сумкой, полной продуктов, и начала возиться на кухне. Вскоре оттуда потянуло вкусными запахами. Губа губой, но он мужчина молодой, есть охота.
— Иди, герой, кушать готово.
Никита прошел на кухню. М-да, это не его холостяцкий обед, чувствовалась женская рука. Красиво лежали салфетки, приборы были расставлены, салатик радовал глаз яркими красками, а в центре дымились котлетки.
— И когда только ты успела?
Есть приходилось осторожно. Только рот пошире откроешь, как губа отдавалась болью и начинала подкравливать. Вера смотрела и сочувствовала.
Пока она мыла после еды посуду, Никита посмотрел по телевизору новости. Одно и то же, только обещания улучшить, повысить, внедрить. Говорящие головы надоели.
Никита включил приемник, любимый «Hit-FM». Подошла Верочка.
— Инвалид, не хочешь пригласить даму на танец?
— Я дон Педро из Бразилии, где в лесах много диких обезьян, я не умею танцевать, — парировал Никита.
— Никита, мы так и будем сидеть, как пенсионеры?
— Ты предлагаешь куда-то пойти? — Никита потрогал саднящую губу.
— Ой, извини, и правда — глупость сказала. А в других местах тебе ничего не отбили, надеюсь — там ты не инвалид?
— Проверь.
А дальше — бурная схватка, но только без поцелуев по понятной причине.
— Никита, мне домой пора идти, скоро темнеть начнет.
— Да, пожалуй, ведь проводить я тебя не смогу.
Верочка быстро собралась.
— Как доберешься домой, позвони.
— Хорошо. Так не забудь позвонить завотделением, скажи, что ты болен.
Вера чмокнула его в щеку и убежала.
Вечер Никита провел у телевизора. Утром позвонил Денису Юрьевичу и сказался больным.
— Ты всерьез?
— Серьезней некуда.
— Вот ешкин кот! И так в отделении работать некому, и ты из строя выбыл. Ладно, выздоравливай. Если не будет ЧП, не побеспокою.
Однако уже после обеда заведующий позвонил.
— Ты как?
— Лежу.
— Прости, но надо будет прийти в отделение.
— Случилось чего? — Никита обеспокоился.
— Нет, никто не умер, с пациентами все в по-рядке.
— Тогда зачем?
— Помнишь ту блондинку, из администрации? Так она жалобу на тебя главному врачу накатала, мало того — в администрации наябедничала. Ждем комиссию с проверкой.
— Да чтоб ей пусто было!
— Вот-вот! Однако же прийти надо. Историю болезни ее посмотришь — все ли правильно записал. А то не ровен час, главный врач ее к себе заберет на проверку.
— Сейчас буду.
Никита побрился, оделся, посмотрел на себя в зеркало. Видок еще тот! Хоть бы пару деньков отлежаться, отек бы сошел, выглядел бы более-менее по-человечески.
Придя в больницу, Никита юркнул в отделение с черного хода, где на лестнице курили ходячие больные. И сразу направился в кабинет заведующего. Слава богу, не попался на глаза сотрудникам.
Увидев его, завотделением лишился дара речи.
— Где это тебя так?
— Места знать надо!
— Выпивал?
— Если бы! За рулем был, трезв, как стеклышко!
— Чего не поделил?
— Пристали на улице.
— Тогда еще легко отделался. Милиция была?
— Нет.
— Повезло, тебе, кроме жалобы, еще какого-нибудь уголовного дела не хватало. То-то козырь блондинке был бы! Ладно, сейчас принесу ее историю болезни, проверь!
Денис Юрьевич вышел и вскоре вернулся с историей болезни в руках. Блондинку выписали еще в пятницу. Шустро она!
Никита проверил историю болезни, или, как говорили в старину — «скорбный лист». Вроде бы все в порядке.
— Дай-ка сюда.
Завотделением забрал тощую историю болезни из рук Никиты.
— Ты смотришь ее, как лечащий врач. А ты читай глазами прокурора.
Денис Юрьевич бегло просмотрел историю болезни скандальной пациентки.
— Вот здесь дополни, а тут напиши: «вела себя неадекватно». И поподробнее. Может, у нее психологический шок был — посттравматический.
— Да она просто капризная сучка!
— Ты же так в истории болезни записать не можешь, это документ. Между прочим, хранится пятьдесят лет.
— Да ну? — удивился Никита.
— Ладно, вроде больших огрехов в документах нет, а маленькие комиссия все равно найдет. Иди, зализывай раны. Если получится, отлежишься неделю, ну а если нет… — Заведующий развел руками: — Тогда не взыщи.
Удалось посидеть дома только еще один день — вторник. А уже в среду с утра Никиту вызвали в отделение.
— Комиссия заявилась, тебя требуют. Я сказал, что ты упал и у тебя легкая травма, но они не слушают.
— Понял, спасибо.
Уже через двадцать минут Никита был в отделении.
Едва он вошел в кабинет заведующего, где, кроме него, сидели три человека, как один из них, мужчина чиновного вида, прилизанный, при галстуке и костюме, тут же спросил:
— Савельев?
— Именно.
— Пока садитесь.
Главный врач больницы, сидевший в сторонке, неодобрительно покачал головой и исподтишка показал кулак.
— Что можете пояснить по делу?
— На меня уже дело завели? — Никиту заело.
— Я бы на вашем месте вел себя повежливее. Если вы так с комиссией разговариваете, то представляю, как вы обращались с бедной раненой женщиной.
— Женщина не рассказывала случайно, что рядом с ней, на каталке, были еще больные, причем более тяжелые? Мне пришлось срочно оперировать мужчину, которому промедление грозило смертью.
Прилизанный чиновник поморщился.
— Не надо уводить разговор в сторону, отвечайте по существу.
— Я и говорю по существу. Проверьте истории болезни доставленных в отделение вместе с ней.
В разговор вступил второй член комиссии.
— А что у вас с лицом?
— Поскользнулся в луже, упал. По-моему, так может случиться с любым.
— И поведение ваше с пациенткой, и разговор с комиссией — вызывающий, и падение…
Чиновник не продолжил предложение, но дал понять, что в версию падения не верит.
— Борис Кириллович, — чиновник повернулся к главному врачу, — как вы охарактеризуете работу доктора … эээ …?
