Но в девять утра почтальонша Светка принесла телеграмму — от Димки.
Муженек мой золотой заболел, с высокой температурой валяется в гостиничке.
Я и успокоилась, и снова распсиховалась: жив, слава богу! Но болен и один! Кто принесет лекарство, горячий чай? Первой мыслью было — рвануть в столицу и спасать мужа.
Но тут… эта. И ее похороны. Господи, опять она нам мешает! Даже теперь, когда умерла! Уехать? На все наплевать? Да, конечно, уехать! Ее похоронят и без меня! Соседи! Не бросят — отпоют и зароют. А Димке сейчас очень плохо, если уж он не приехал и написал, как ему туго…
Я хорошо знаю своего мужа: если бы он мог стоять на ногах — точно приехал бы!
Я быстро оделась, бросила в сумку паспорт и деньги, закрыла дом и побежала к тете Гале, к соседке. Она все сделает правильно — я и не сомневалась. Да и было мне на это, если по-честному, глубоко наплевать…
«Живые важнее!» — шептала я, подходя к ее дому.
Тетя Галя, разумеется, удивилась:
— Не проводить мать? Да как это можно? А муж твой никуда не денется! Или… — она сощурила блеклый глаз, — или ревнуешь? Боишься, что нашел в столице красотку, и — побежала?
Я просто задохнулась от гнева:
— Спятила, что ли? Болеет! Плохо ему! Какая красотка?!
Ладно, ссориться с ней мне не с руки. На нее вся надежда. Сунула я ей в руки деньги и ключ, чмокнула в рыхлую щеку:
— Теть Галь! Ну, выручайте! Очень прошу!
И не дождавшись ответа, махнула рукой и бросилась к остановке.
— Плохо все это! — крикнула вслед мне тетя Галя. — Плохо, Лидка! Не проводить, не попрощаться… Мать все-таки! Не собака!..
Я сделала вид, что не слышу. «Мать все-таки…» — именно так! Все-таки…
То, что я с ней не попрощалась, дошло до меня только в автобусе. Ну, и ладно! Я-то свой долг весь отработала: в приют не сдала, в больничку тоже. Кормила, поила. Меняла и подтирала. Гроб оплатила. Все будет по-людски — и отпевание, и поминки. Все, как у хороших людей.
А мне надо ехать в Москву и спасать мужа. Вот так! Это для меня куда важнее, чем все остальное. И людская молва — в том числе.
Мне давно на нее наплевать! И мнение мне важно одно — моего мужа! А все остальное — труха.
Я тряслась в автобусе и мне опять было плохо. Снова тошнило и болела голова.
Наверное, заболеваю — март, он коварен! А я выскакивала на улицу без пальто и платка…
Гостиницу, где лежал мой муж, я нашла не сразу. Какая-то окраина, совсем дальняя, почти деревенская. Не гостиница — общежитие для командировочных. Туалет в коридоре, душ там же. Вокруг голая степь — Кольцевая дорога.
Димка спал, скинув с себя одеяло. Подошла и потрогала лоб — горячий. Разыскала какую-то тетку, служащую, и выпросила чаю с лимоном. Дала и аспирин, спасибо ей большое.
Увидев меня, Димка мой удивился и не поверил:
— Снится, что ли? Откуда ты, Лидка? Ну, ты даешь!..
А сам был доволен. Счастлив был просто!
Это я видела. Сварила ему кашу на электроплитке — манку и кастрюлю дала та же тетка. Она же дала и матрас. После аспирина температура упала, и мой любимый уснул. И я уснула — на матрасике рядом. Счастливая, как…
Как счастливая, вот!
Про Полину Сергеевну я ничего не сказала — пусть приходит в себя, ни до чего ему сейчас. И так тяжко.
Перед сном Димка спросил:
— А с кем мама? С тетей Надей, да?
Я что-то буркнула и громко зевнула. Ну а он был слишком слаб, чтобы вдаваться в подробности. Ночью я вставала и трогала его лоб. Целовала. А он во сне улыбался — чувствовал…
Так счастливой я и уснула. И счастливой проснулась. Но… ненадолго.
Потому что — вот дура! — чувствовала, что хорошим это не кончится. Как в воду смотрела…
Как я ругала себя за это потом, как корила! Почему я не рассказала ему все сразу? Чего испугалась? Хотя… А что б изменилось? Он все равно узнал бы — такое не скроешь.
И вот этого он мне не простил. Мой «поступок» и мою ложь — так и сказал…
И в тот день наша с ним жизнь завершилась. Да что там — в этот день кончилась моя жизнь.
Точнее, жизнь моя закончилась ровно через день. Когда мы возвратились домой.
Домой заторопился Димка. Как я его уговаривала побыть еще пару деньков в Москве! Отлежаться. А на третий — съездить на Красную площадь, сходить в цирк на Цветном… Все детство я мечтала увидеть диких зверей — тигров и львов. И еще воздушных гимнастов. Цирк вообще был моей сладкой мечтой.
Но Димка торопился домой. Волновался за тещу и за работу. К тому же из общежития нас попросили. Я сбегала в магазин и купила — вот повезло! — свежий торт «Фруктовый» и бутылку сухого вина — отблагодарить ту славную женщину, работницу нашей гостинички. Мне очень хотелось этого торта — глянцевого, блестящего, с розоватым желе и прозрачными, янтарными цукатами. Но денег у меня уже не было. Все деньги ушли на похороны и поминки.
Ну что ж!.. Я облизнулась, понюхала этот прекрасный торт и… только вздохнула.
По дороге домой мы почти не разговаривали. Димка дремал, а я смотрела в окно и боялась. Что ждет меня там, дома? Одно было ясно: ничего хорошего.
Ну что ж, будь что будет! Сама виновата — сама и отвечу!
Господи, я опять виновата!.. И опять перед всеми: перед Димкой, перед соседями и незабвенной Полиной Сергеевной.
По дороге от остановки к дому мы, слава богу, никого не повстречали.
Я долго возилась с замком, он давно заедал. Но я еще и тянула время. Оттягивала, так сказать, время казни.
Ну и наконец мы вошли. В доме было холодно — печь-то никто не топил. Димка испуганно посмотрел на меня:
— Как же там мама? Что, тетя Надя рехнулась? Холод какой!..
Я молчала. Мы отворили дверь в зал, и Димка увидел зеркало, затянутое черным бабы Маниным платком.
Он посмотрел на меня:
— Что это, Лида?
Я только пожала плечами:
— Это траур, Дима. Наверное, так.
Он все понял. Точнее, сначала не все. Он не понял, что с похорон я смоталась. К нему. А поначалу он стал возмущаться, что я его не известила.
Я вяло оправдывалась:
— Ты был в Москве, потом заболел. Адрес я твой сначала, до телеграммы, не знала. Ну и так далее.
И тут дверь распахнулась и ворвалась тетя Галя. Заорала с порога:
— Лидка, слышь! Все было отлично! Маманьку твою похоронили честь по чести! И батюшка отпел хорошо — дай ему боже! И яму мужики быстро вырыли — земля-то уже потекла, подтаяла. А если б в феврале, а, Лидк? Да не дай бог! И по́минки прошли хорошо! Еды всем хватило и водки хватило. Дядя Вася Калинкин нажрался в… Да кто удивился? Он так всегда! И Танька Пронина ужралась! И песни запела!
