Он столько рассказывал мне про него, что я, казалось, уже была там не раз: мысленно ходила я по его улицам, замирала на его площадях, закидывала голову, чтобы получше разглядеть фронтоны домов. Я знала его наизусть — так мне казалось.
И с Валентином мы мечтали об этом городе… С Дианкой и Валентином…
Я погасила свет и отвернулась к стене. Моя молодость почти прошла… Вернее, прошла. Без всяких там «почти». Проходит и зрелость… А дальше?.. Старость? Нет, до нее еще далеко, но…
Вряд ли я что-нибудь еще успею… Вряд ли увижу. Люди мечтают о разных странах. Мечтают сделать карьеру. Заработать хорошие деньги. Выйти замуж. Родить ребенка. А я?..
План мой прост до смешного: заполучить эту квартиру. И всем отомстить. Господи, глупость какая! И как же все мелко…
А дальше, Лида? Что будет дальше? Если все сложится, а?
Не получив ответа, я совсем затосковала.
Программа максимум, а?
Убогая у тебя, Лида, мечта!.. А значит, и сама ты убогая, Лида. Выходит, что так…
Нет! Я мечтаю! Я мечтаю о море, я мечтаю пройтись по улицам Питера. У меня есть мечты! Я нормальная, да?
Потом была еще одна прогулка — по Арбату. Естественно, по прихоти Королевишны.
И тоже ресторанчик — итальянский… И, разумеется, дорогой. А других там просто не может быть. Центр столицы. Центр Вселенной — Москва!..
В ресторанчике Королевишна вспомнила свою поездку в Италию. Задумалась: год, кажется, шестьдесят девятый… Конечно же, с мужем! Жили на вилле у какого-то мэра-коммуниста. И этот борец за всеобщее равенство был… «неприлично богат».
Спальня, которую им предоставили, была размером с вокзал — метров сто, никак не меньше. Вся в зеленом шелку и мурановском стекле. На стенах висели работы Пикассо, Матисса и Гогена. Мэр-коммунист любил искусство и даже дружил с Пикассо.
На завтрак подавали устрицы с лимоном — от них пахло морем и молодым огурцом.
Мэр строил ей глазки и говорил комплименты.
А спустя много лет из газет они узнали, что мэра зарезала его молодая любовница-сицилианка. Приревновала…
Лидия Николаевна вспоминала, рассказывала, улыбалась… И лицо ее прямо на глазах молодело.
Была у нас еще поездка в Кусково — там однажды снимали фильм, где Королевишна играла какую-то легкомысленную графиню. «Роль небольшая, но яркая», — вздохнула она.
— Полина всегда была на съемках со мной. Я без нее не могла! — сказала Лидия Николаевна. И я вздрогнула.
«А я без нее могла… — подумала я. — Куда мне было деваться?»
Я осваивала Москву — спасибо ей, Королевишне! Начала разбираться в ресторанном меню. Полюбила кофе латте и десерт панна коту.
Иногда мы вместе покуривали — по вечерам, за чашкой чая, болтая о всякой ерунде. Темы для разговоров у нас уже появились. В основном это были ее мемуары — воспоминания об ушедшей и красивой жизни. Им она предавалась с тихим восторгом. «Моя Дольче-Витта», — с грустью вздыхала Королевишна.
А ведь совсем неплохая была у нее жизнь! — думала я.
Особенно на фоне всех остальных женщин страны, для которых лучшим подарком считалась… пара колгот.
По вечерам я занималась своими делами: варила обед, гладила белье.
Лидия Николаевна непременно сидела рядом. И говорила, говорила… Словно хлынули вешние воды! Вот уж никогда не подумала бы, что она может быть такой разговорчивой! Выходит, расположилась она ко мне. И мне оказана высокая честь.
Как-то вечером, придя с работы, я увидела ее сияющую физиономию.
— Лида! Я… протерла пыль! Во всех комнатах, представляете? Надо же поддерживать порядок, так?
Я сделала большие «глаза»:
— Какая же вы умница, Лидия Николаевна! Просто герой!
Она чуть ли не зарделась от похвалы. И я поняла: пыль она вытерла исключительно для меня. Раньше ее это просто не волновало.
И еще чудеса — Королевишна почти перестала ко мне цепляться и почти перестала капризничать.
Мыла за собой посуду, если я была на работе. Отчитывалась — будто я просила ее! — за пройденный день: «Звонила Евке, ах-ах, там снова кошмар! Соседка принесла тухлую курицу и взяла с Евки деньги. А Евка побоялась ей высказаться и швырнуть курицу в ее наглую морду! Обидится ведь и пошлет Евку подальше. И тогда совсем ей труба… Вот что такое одиночество, да?» — спросила она как-то, по-собачьи заглядывая мне в глаза.
Я только пожала плечами. Пусть поволнуется! Пусть! Я, между прочим, не крепостная! Захочу — только вы меня и видели!
А в целом мы жили мирно. И даже неплохо — врать не буду.
* * *
А однажды… Я сидела за кассой и услышала знакомый голос:
— Здравствуйте, Лида! Вы?! Вот удивили!..
Я подняла глаза и увидела Германа Ивановича, участкового доктора.
И почему-то я страшно смутилась. Почему — сама не пойму. Что тут стыдного, что я сижу за кассой в магазине?
Я посмотрела на него и дернула плечом:
— Чем же, интересно, я вас так удивила?
В этот раз он не показался мне таким уж противным — даже наоборот, вполне представительный и приятный мужчина. Не совсем в моем вкусе, но… при чем тут мой вкус? Можно подумать…
А вечером, после смены, он ждал меня у двери магазина, держа в руках бордовую розу на длинном стебле.
— Это свидание? — недобро усмехнулась я.
— Пока… нет, — спокойно ответил он. — Свидание будет завтра. Если, конечно, вы не будете против!..
Я внимательно на него посмотрела:
— А зачем это вам, Герман Иванович?
Он усмехнулся:
— Не понял… Что «это»?
— Не стройте из себя дурака! И вообще я устала! — бросила я и пошла вперед.
Герман обогнал меня, сунул в пакет шипастую розу и беспомощно развел руками:
— Пригласить на свидание симпатичную женщину — это, по-вашему, что? Преступление?
— Послушайте! — Я остановилась и в упор посмотрела на него. — Мы с вами, как мне казалось, не слишком друг другу симпатизировали! Или я ошибаюсь?
— Вы ошибаетесь, Лидия Андреевна! — смутился Герман.
— Всего вам доброго! — кивнула я и быстро пошла вперед.
Слава богу, он не стал меня догонять.
Назавтра я не работала. Занималась какими-то домашними делами — кажется, гладила. Раздался звонок. Я услышала его голос. Он предложил мне «не злиться и просто сходить в кино».
На очень хороший фильм с Леонардо Ди Каприо.
Я согласилась. Почему? Да не знаю, ей-богу! Просто захотелось сходить в кино. Я не была в кинотеатре лет сто! Или двести. Да почему и не сходить?
