Глядя в свое время в это окно, мне казалось, что мир прекрасно обходится и без меня, двигается из одного пункта в другой, не испытывая ни малейшей потребности в чьей-либо помощи. Что мне остается, пристегнувшись ремнем безопасности, помалкивать, сидя на своем месте рядом с водителем, и не мешать ему. Что камни в фундамент всех великих человеческих цивилизаций, от рабов Древнего Египта до идолов Острова Пасхи, давным-давно заложены, обрели свои места и навечно вкопаны в землю. И вообще, если в этом уже выстроенном мире и стремиться к какой-то значимой роли, иметь такие амбиции (которыми ты бессознательно заражаешься в универе от профессоров в белых халатах), то лучшим выбором для такого как я «молодого клоуна» будет профессия оператора проблесковых огней. Мне кажется, что вся оставшаяся скудная динамика человечества свелась к проектному менеджменту. Образно говоря: стоит фабрика, незыблемая и скучная как гора Эверест, но для того, чтобы кашляющая дымом стальная мамаша могла спокойно и беспрепятственно производить на свет детишек и ежеутренне доставлять их гражданам мира к завтраку, кому-то надо постоянно думать о новой упаковке. А иначе молочные реки высохнут как слюнные железы анорексичек в жаркие летние дни. Планета, страдающая потерей аппетита, обречена. Хроническое нарушение пищевого поведения – один из самых страшных диагнозов. Не помогут здесь ни врачи, ни шахтеры, ни инженеры или поэты. Есть желание вновь увидеть свою планету аппетитно причмокивающей? Тогда не обойтись без менеджера по маркетингу.
Хватай телефонную трубку, набирай 911 и жди. Как только до твоих ушей донесется приближающийся звук оппозитного двигателя Порше, считай – спасен.
Если ты живешь в центре города и ходил в среднюю школу, потом посещал гимназию и вуз, то неизбежно вся твоя жизнь протекает в мигающем ритме проблесковых огней. Ограниченный мир центра города похож на узкий миниатюрный экран, который, несмотря на свои малые размеры, целиком пожирает твое внимание. Миллионы мерцающих пикселей отрезают тебя от всего, что остается за пределами экрана. А если и оторвешься ненароком от монитора, то картина перед тобой расставит в мозгу новые акценты. Там, где твой предок видел лес, ты увидишь победно торчащую над раскачивающимися кронами берез каменную трубу. Речушка с быстрым течением, куда простодушная радужная форель заходит нереститься, заговорит с тобой на языке филейного ножа. А если тебе показать курицу, ты точно будешь знаешь, что это всего лишь сумма составляющих, и чтобы набить брюхо, необходимо отделить от тушки ноги и крылышки, а белое филе грудки разделить пополам. «Математика – моя радость, мое счастье» – поет сводный хор мясников и итэшников. С самого детского садика. Гимн должен быть практичным и понятным как бабушкин рецепт пирога.
Под любым углом зрения, как ни посмотри, а мой выбор профессии был логичным. Просто ситуация, в которую я угодил, эта тотальная пустота, отраженная в глазницах силиконовой женщины и стоящего в углу скелета, никак не укладывается в мозгу, я не могу понять, как это могло произойти. От подобного сценария меня не предостерегали ни преподаватели, ни плакаты или рекламные табло. Уже не говоря о маме или какого-нибудь провидческого голливудского фильма-катастрофы.
Поход в школу ничего не изменил, каким глупцом вошел в нее – таким и вышел. Но ноги хотя бы успокоились. Их дело – организация транспорта. От философских вопросов конечности с блаженной улыбочкой идиота держатся подальше. Желудок и всякие там кишки опять подружились и выступили с совместным воинственным манифестом, требуя незамедлительного введения на их территорию продуктов питания. Вес переговорным позициям внутренних органов придавала и угроза, что еще немного – и во мне все разом заболит. Вероломный мозг рисовал перед глазами дымящийся образ сочной куры-гриль, давая, таким образом, понять, на чьей он стороне. Началось обильное слюноотделение. Весь организм против меня. Я чувствовал себя загнанным в угол командиром корабля, оказавшимся лицом к лицу с взбунтовавшейся командой – мятежники вырвали из капитанских рук штурвал, от которого зависела его жизнь. Если я не в состоянии управлять собственной плотью, куда я вообще гожусь? И раз в руках нет штурвала, что у меня вообще есть? Шикарная адмиральская фуражка? Или это шутовской колпак…
9 сентября
В последние дни я запсиховал – мечусь между кабинетом и крышей. Сажусь перед календарем и картой мира и в очередной раз все досконально просчитываю, а получив все тот же результат, несусь, прихватив бинокль, на крышу. После получасового разглядывания безжизненных дорог, спускаюсь в свой кабинет, чтобы опять взяться за уже набившую оскомину логистику – это внебрачное дитя математики и географии. По короткой траектории она должна бы уже приехать пару дней назад. Успокаиваю себя мыслью, что кореянка выбрала другой путь. Возможность собственными глазами увидеть Иран, Ирак, Турцию… Кто знает, выпадет ли еще такой шанс, доведется ли когда– нибудь побывать в тех краях.
На всякий случай смастерил несколько англоязычных указателей и приладил их вдоль ведущих в город крупных шоссе – чтобы сориентировать далекую гостью и воодушевить близкой финишной чертой. Тщательно взвешивал не только дизайн указателей, но и подтекст, и эмоциональную составляющую. Сидел с фломастером за ухом посреди мебельного салона, где устроил себе что-то вроде маленькой мастерской, и размышлял.
«Last 10 km to the last man»
или
«Kim & Lui forever after 10 km»?
Добавить на указатель смайлик или сердечко? По другую сторону большого письменного стола, не спуская с меня глаз, сидела Ким, одетая в полукомбинезон. Я уловил ее безмолвное давление и отказался от излишних нежностей. Может, оно и разумнее. Откуда мне знать, кого я на самом деле жду. Все эти неприятные сны и тревожные предзнаменования…
Позавчера болтался без дела, вчера делал дорожные указатели. Сегодня уже не смог выдержать напруги. Повесил на входную дверь табличку с часами, вроде той, что продавцы вешают на закрытом окошке R-киоска, когда выходят пописать или покурить, и по Тартускому шоссе выехал из города. Перед этим еще на всякий случай спрятал в шкафу Ким. Правда-правда, это на всякий случай, поди знай… Полчаса двигался в сторону Тарту, потом струсил. Потные ладони. Сигарета за сигаретой. Уже несколько месяцев я не видел ни единой живой души. Развернулся. Попробовал еще проехать по Вильяндискому и Пярнускому шоссе, и по Петербургскому, но тут закончились сигареты, и я повернул домой. Табличка оставалась нетронутой. Вытащил Ким из шкафа, чтобы ослабить фрустрацию по-быстрому обработал ее и снова убрал в шкаф. Перед отходом ко сну приладил к двери очередную табличку, для подсветки которой воспользовался кладбищенской свечей – она горит 24 часа.
«Free Louis Vuitton here!»
12 сентября
Невыносимо вот так сидеть дома, когда знаешь, что кто-то должен прийти, а его все нет и нет. Я понимаю: пять минут, десять, ну, академические пятнадцать минут тоже еще куда ни шло, но опаздывать на долгие дни, не давая о себе ничего знать – черт, такое просто невозможно выдержать.
Шло ли это от разума или от моторики, требующей хоть каких-то действий, но позавчера я обнаружил, что начал собирать вещи. Продукты, одежда, спальный мешок, канистры, фонарики, батарейки. Ну и, разумеется, топор. Куда я теперь без него! Попрощался с Ким и выпустил из нее воздух. Сам не знаю, почему. Свернул и убрал в шкаф. На всякий случай.
