После такой пахоты полчаса просидел под душем. В голове – ни единой мысли, словно я выкинул их в контейнер заодно со всеми продуктами. Аппетита не было. Пил пиво и слушал эскалаторы. Зримо представлял себе испуганных овец, в глотки которых запихивают сухофрукты дюжие мужики в белых халатах. Детские колбаски-гриль с черносливом в овечьих кишках.
10 июля
Вчера я бил баклуши. Валялся в Euronics’е и смотрел фильмы. Намазывал на печенье «Нутеллу» и дегустировал разное шампанское.
Сегодня утром отыскал дорогу на крышу центра. Ничего сложного. К двери, из которой туда можно попасть, ведет необъяснимо широкая лестница. Сама дверь тоже шире обычной, непонятно зачем. Я расхаживал по крыше с покрытием, которое делало ее мягкой и пружинящей, совсем как земля в осеннем лесу, укрытая слоем мха и черничных кустиков. Внутри я не обратил никакого внимания на стеклянные потолки атриумов, а здесь, на крыше, передо мной возвышались аж три прозрачных пирамиды. Как египетские, только поменьше. Заглянул вниз – прямо подо мной текли эскалаторы. В голове крепло подозрение. А что, если эта просторная крыша и не крыша вовсе, а посадочная площадка? Откуда-то с небес или, бери еще выше, прямо из черноты вселенной, какой-нибудь неуловимый для радаров объект берет курс на три хрустальные пирамиды, совершает неслышную и мягкую посадку на эту крышу, люки открываются и… И что дальше? Из аппарата выйдет армия пришельцев с огромными черными глазами, затылок в затылок, аккуратной цепочкой инопланетяне пройдут в широкие двери, спустятся по широким лестницам, каждый выберет в магазине Samsonite понравившийся чемодан, после чего на рулах все поедут к «Русалке», где их приветливо ждет завалившийся набок круизный лайнер? Бррр. Или же движение идет в обратном направлении? Подчиняясь таинственному зову, люди покидают свои дома, рабочие места, автомобили и постели и спешат сюда, вверх по этим лестницам, прямиком на спасительный борт летательного аппарата, пристегиваются ремнями безопасности и фьюить… Уже через мгновение кусают губы или грызут ногти в невыносимо бешеной турбулентности почти световой скорости.
Прошелся на пружинящих ногах по всей крыше. Здоровенные светлые облака неподвижно застыли в синем небе, похожие на ватные боевые машины в ожидании команды к атаке. Это многодневное безветрие таило в себе какую-то угрозу, что-то потустороннее, от чего шерсть на всем моем теле вставала дыбом. Уши истосковались по знакомым звукам. Когда в последний раз я слышал шум ветра? С крыши было видно озеро, но совсем чуть-чуть. Вдалеке горизонт протыкали средневековые шпили церквей старого города. Труба с красно-белыми полосами отсюда казалась гиперреалистичной, словно ее написал живописец Тоомас Винт. В целом же пространство между бесконечным небесным сводом и мягкой крышей под моими ногами казалось каким-то ограниченным. Почти не на что было смотреть. Подошел к вывеске торгового центра. С обратной стороны ее подпирала металлическая конструкция, похожая на детскую лазалку. Встал возле пяти, если не шестиметровой буквы Ü. Ее глаза метрового диаметра над внушительным носом уставились на меня немного испуганно и осуждающе. Такой вот алфавит с упреком в конце. Понятно, что одиночества этот не слишком успокаивающий обзор не сглаживал.
Чуть позже меня потянуло в аэропорт, тут же, рядом с торговым центром. Даже шлагбаум поднялся, когда я нажал на кнопку. Узкий рот автомата показал бумажный язык. Взял парковочный талон, Бог знает – зачем. Багажник одного стоящего прямо у дверей такси был распахнут. В нем лежал чемодан. Присмотрелся к этикетке: некто Йенс Шрёдер, судя по надписи. Из Дании. Внутри аэропорта, понятное дело, никого не было. Три экрана из длинного ряда таких же экранов призывали к регистрации на копенгагенский рейс. Восемь дней назад. До чего грустно, что моя родина так отстала от жизни. Некоторые чемоданы стояли на резиновой ленте транспортера с аккуратно приклеенными этикетками: CPH-MIL и CPH-MAL. Что-то там из Милана в Малагу. Миновал контрольную рамку, на пару отчаянных попискиваний внимания не обратил. Взял в буфете пиво. Выпил, послонялся без цели. Наткнулся на лавочку с эстонской сувенирной продукцией. Вещицы стояли на длинных полках стройными девственными шеренгами. Непроданные все, будь то экзотика или ностальгия.
Над воротами номер 6 мигало последнее приглашение на борт. Пошел взглянуть. Салон самолета совершенно пуст, садись куда угодно. На полу под сидениями первых рядов бизнес-класса валялись газеты Financial Times и несколько iPhon’ов, на опущенном столике стояло выдохшееся игристое с дохлой мухой. Позади на сидениях пара газет, какие-то журналы и книги, выпавшая изо рта соска и чуть надломленный слуховой аппарат. Время остановилось, все замерло, один я еще шевелился. Меня словно заклинило между двумя секундами, я пленник микроскопического мгновения. Как колебание волны на ошибочно выбранной частоте, которое никогда не встретится с остальными волнами. Как одинокая тень в бестелесном мире. Сел в кокпите, схватился за рычаги, но тут же отпустил их. Я даже машиной управлять не умею, что же будет, если это чудище вдруг очнется?
Взглянул в боковое окошко. Полосатый конус безжизненно висит как использованный кондом. Затраханный мир безмолвствовал. Ни радости, ни печали, одна всеобъемлющая истома.
13 июля
Позавчерашний день опять прошел как-то бездарно. Никак не удавалось определиться с дальнейшим. Ждать или предпринять какие-то действия. С ожиданием было более-менее понятно. Рано или поздно все должны вернуться и тогда жизнь войдет в относительно привычную колею. Но вот ведь какая фигня – нет ни малейшего намека на то, сколько все это продлится. Более того, я никак не мог решить, будут ли они, когда вернутся, такими же, как прежде. Надо полагать, это зависит от того, откуда они прибудут. Если происходит какой-то ритуал идолопоклонства где– нибудь в сакральном дремучем лесу, то они стряхнут с одежд и волос еловые иголки, отскребут грязь с гелем для душа и шампунем, скинут дикарские шкуры, переоденутся в современный ширпотреб и утвердят свои задницы в занозах от сидения на пнях в удобных конторских креслах. К всеобщему удовлетворению все восстановится, батарейки зарядятся для продолжения с того момента, на котором процесс прервался. А что со мной? Похоже, в этом случае мне как бы доверена охрана нашего временно покинутого мира. Забота о его содержании – как о домашнем животном, отданном под присмотр. А не слишком ли это для одного человека? Надо быть больными на всю голову, чтобы думать, будто я справлюсь со всем этим. Неужто я и впрямь должен буду держать ответ перед стадом баранов? Все мое нутро противилось этой мысли. Но если они не в лесу, не в море, а вовсе, к примеру, на небе. Скажем так, унесенные в далекий космос. В таком случае, какими они вернутся? Я прикрыл глаза. Все мое воображение заполонили клише киноиндустрии. Ежели их похитили пришельцы с дурными намерениями, то над ними наверняка производят всяческие эксперименты, в результате чего они и сами станут плохими. А значит, если они теперь вернутся назад, то уже не теми людьми, которых я знал. Мама уже не будет мамой, друзья перестанут быть друзьями, а директор центра Ülemiste, узнав, что я шарил в его мобильнике, плюнет мне в лицо зеленоватой ядовитой слизью, после чего проглотит как анаконда.
