Иногда я сажусь в машину и делаю большой круг все равно куда. Врубаю печку на максимум и через каждые несколько километров снимаю с себя одежду – слой за слоем, словно чищу луковицу. Спустя час, останавливаюсь, открываю капот и достаю из разогретого нутра машины две консервные банки. Свиная тушенка и фасоль в томатном соусе. Человеку необходима горячая пища. Ем и кайфую. Пустые жестянки зашвыриваю в кусты. Природе должно хватить разума, чтобы когда-то вымытый из недр металл проглотить обратно. После еды, невзирая на холод, я в одной футболке выкуриваю сигарету и затем ныряю в тепло салона. Научился получать наслаждение от таких резких климатических переходов. Одна сигарета на холоде, потом куда-нибудь в тепло. Правда, вариантов кроме машины и бани Кристьяна в последнее время особенно-то и нет. Но и на том спасибо.
Все же решил добавить к этим двум вариантам третий. Притащил к иглу жестяную ванну и поставил ее на два европоддона, предварительно уложив на них для теплоизоляции несколько слоев кирпичей, которые нашел на долгострое соседнего участка. Высыпал в ванну две сетки каминных поленьев, добавил для растопки пять кило бесполезных биографий и поджег. Хватило одной спички. После этого приволок к костру удобное кресло, диван и бар, в котором напитки были теперь прохладными уже и без электричества. Получилось совсем недурно.
Сегодня в торговом центре Ülemiste открылся доселе невиданный, совершенно уникальный эскимосский уличный кабачок. Все пойло бесплатное. Добро пожаловать!
Вот-вот грянут ночные заморозки и тогда я смогу в стакан виски бросать несколько кубиков льда. Поначалу, правда, только по утрам, ну, и ладно, небось, организм привыкнет к новому режиму потребления алкоголя, куда ему деваться. Так или иначе, скоро темнеть будет так рано, а рассветать так поздно, что немудрено перепутать день с ночью, нажираться с утра, а спать укладываться ближе к обеду.
Подкинул дровишек. От костра повеяло жаром. Принес из примерочной располовиненную одноногую красотку и тоже бросил в огненную ванну. Взметнулись искры, что-то недовольно затрещало, тем не менее, загорелось интересным зеленоватым пламенем, отчаянно чадя и отвратительно воняя. Внезапно что-то стряслось с моими ушами, их заложило от резкого, черт знает, откуда взявшегося звука, и понадобилось время, чтобы слух восстановился, и я отважился отнять от ушей ладони. Посмотрел вверх, откуда вроде бы этот пронзительный звук и раздавался, и увидел мигающий дымовой датчик. Я растерялся как обидчивый пубертатик, не знающий как реагировать на происходящее. Поразмыслив, все же обрадовался. В каких-то проявлениях мир по-прежнему функционировал безупречно. Обо мне заботились, мне давали знать о надвигающейся опасности, я, как и прежде, находился в надежных руках технологического прогресса. По крайней мере, пока не сдохнут батарейки. Через минуту сигнал тревоги утих, и я бодренько подбросил в костер парочку душистых березовых полешков.
Процесс рационализации продолжился. Теперь, когда я устроил костер в помещении, стал раздумывать над тем, как подольше пользоваться его благодатным теплом. Нашел следующий выход. Большой красный чугун объемом 9,9 литра из отдела кухонной утвари наполнил в Saunamaailm красивыми черными и блестящими камнями для банной каменки (Archipelago Blackstone). Сдвинул в сторонку горящие дрова, на угли поставил чугун. Между делом отыскал в Jysk’е металлический садовый стул, установил его между матрасами и входом в палатку. Час спустя водрузил горячий чугун на стул и снял крышку. Сам растянулся во тьме и, заложив руки за голову, стал ждать. И дождался-таки! Тепло осязаемо приближалось, реяло легко, как летняя бабочка, обнимая меня, маркетингового гения термодинамики, словно блудного брата.
Плеснул в стакан виски, уверенный, полный оптимизма борец, осознающий все ждущие своей очереди гидрометеорологические вызовы, которые мой закалившийся в торговом центре дух собирателя с любопытством поджарит на шашлычных шампурах над своей гриль-ванной. С этого момента прихода минусовых температур я жду с нетерпением. Долго мне еще лакать этот теплый виски?
18 ноября
Сегодня подумал, а какой могла бы быть моя жизни в этой изоляции, если б я был не маркетологом, а администратором-хозяйственником. Каким бы директор по хозчасти видел мир, в котором с бухты-барахты оказался в полнейшем одиночестве? Что бы он чувствовал, как бы себя повел?
Дал волю фантазии. Очевидно, что до мелочей разобравшись в экстремальной ситуации, он уже в начале июля должен был выключить все понапрасну работающие механизмы. Отыскал бы главный распределительный щит торгового центра и отключил предохранители эскалаторов и большинства осветительных приборов. Скорее всего, он точно так же поступил бы со всем городом, посетив по очереди все торговые центры, учреждения, больницы, бюро и отели, короче, все те места, где горят лампы дневного света, ездят пустые эскалаторы и бесцельно мигают рекламные плафоны. Возможно, ночами он ездил бы по городским улицам, останавливаясь перед каждым индивидуальным или многоквартирным домом, где еще мерцают никому не нужные лампы и люстры, и гасил бы их точным выстрелом из охотничьей двустволки. А, может быть, и нет. Представив себе ту безумную кучу осколков стекла, которая образовалась бы в результате такого метода экономии электроэнергии, он, вероятно, избрал бы более чистый, пусть и более трудоемкий путь. К примеру, взламывая все двери (с помощью старого доброго топора и Беретты), за которыми тупо исполняли свои обязанности глупые и доверчивые лампы.
На это дело ушло бы несколько месяцев.
А как отреагировал бы хозяйственник, если б в один рутинный день он, находясь в очередной из тысяч освещенных квартир, вдруг потерял бы контакт с электричеством?
Представил, как он стоит посреди прихожей, на полу раскидана обувь спешащих по утрам жильцов, его рука тянется к выключателю и тут внезапно лампа под потолком гаснет сама собой. Он задирает голову к потолку, щелкает выключателем, еще раз, и еще. Делает то же самое в гостиной, спальне, туалете и на кухне. Вламывается в соседнюю квартиру, и там щелкает подряд всеми выключателями. Для уверенности изучает обстановку и в другом каком-нибудь здании пока, наконец, остановившись под потухшим светофором, не приходит к верному умозаключению. Его опередили. Наимощнейшая ветхозаветная гигантская длань вывернула главные пробки планеты.
Как это воспримет управленец-хозяйственник?
Вынужден будет признать выполнение за него работы как знак свыше? Решить, что его полные испытаний, зато всячески достойные похвалы усилия замечены в высших сферах? И что, не дожидаясь печального момента, когда изможденный хозяйственник свалится с ног, Создатель сжалился над ним и сделал опережающий шаг навстречу? Все-таки последний человек на земле, его надо беречь как зеницу ока, как вымирающий вид, занесенный в Красную книгу. Неважно, что это хозяйственник. Для Создателя нет разницы, он одинаково радуется каждому вдоху и выдоху, пусть они исходят из легких хоть больной полевки, хоть генсека ООН. Плоды эволюции различны, не все становятся разукрашенными в яркие перья напыщенными павлинами. Для того чтобы полуодетые девицы могли тереться своими усыпанными блестками ягодицами о шест в стрипбаре, где-то должен существовать мужичок в полукомбинезоне с отверткой в одной руке и гаечным ключом в другой.
